Так Панас Мораннонеду и рассказал. Гони, мол, побольше спирту, спрос есть.
Дракон в ответ тяжко вздохнул:
– Гони… Ты хоть представляешь, откуда я спирт беру, деревенщина?
– Ну… Гонишь, поди. Как Трындычиха… недавно, – предположил Панас в общем-то уверенно.
При упоминании конкурентши Панас довольно подкрутил ус. Все-таки ее крах должен был ощутимо «поднять» (по выражению дракона) их общее дело.
– Гоню… – Мораннонед опять печально вздохнул, а потом неожиданно приоткрыл пасть, направил ее в сторону от Панаса и выдохнул горячую алую струю. Пара молодых елочек занялись трескучим пламенем.
– Как ты думаешь, компаньон, – спросил дракон несколькими секундами спустя, – откуда берется огонь?
Панас, застывший с разинутым ртом (не от удивления – от неожиданности), встрепенулся и ошалело взглянул на дракона:
– Что значит – откуда? Ты огонь выдыхаешь… Оттуда и берется.
– А почему ты не выдыхаешь огонь? – не унимался дракон. – Чем ты отличаешься от меня? В смысле дыхания?
– Да как же мне огнем дышать? – даже подрастерялся Панас. – Я от дыма задохнусь и умру тут же.
– Если дымом дышать, я тоже умру, – проворчал дракон. – Ладно, зайдем с другой стороны. Что ты перво-наперво делаешь, когда собираешься разжечь костер?
– Ну… огниво достаю…
– Бери раньше. Что ты собираешься поджигать?
– Ты ж сам сказал, – всплеснул руками Панас. – Костер!
Дракон тоненько пискнул и картинно закатил глаза.
– Да. Собственно, не с титаном словесности беседую, мог бы и догадаться, – пробормотал Мораннонед. – Разницы между «разжигать» и «поджигать» мы, разумеется, не усматриваем…
Панас догадался, что дракон опять принялся разговаривать сам с собой, как он периодически поступал в самые неожиданные моменты.
– Ладно, дружище, – сдался огнедышащий компаньон. – Я тебе подскажу. Огню нужен какой-либо горючий материал, субстрат, пища. Дрова – костру, масло – лампе. И так далее. Как ты думаешь, что именно горит, когда я выдыхаю, как ты выражаешься, пламя?
– А что?
Панас на секунду задумался. В самом деле, огня ведь без ничего не бывает. Что-то же должно гореть, черт забери!
– Что? А ты угадай!
Дракон оглушительно чихнул, на этот раз в сторону Панаса и того обдало туманным облачком из мельчайших капелек, которые пахли остро, ощутимо, однозначно и очень знакомо. Дабы изгнать последние сомнения Панас принюхался:
– Хм… Батькой клянусь – это ж горилка! То бишь – спирт твой злющий!
– Вот именно! – повеселевший Мораннонед воздел к небу палец, что твой дьяк Авдей Хмара на проповеди. – Горит именно спиртовая взвесь, которую вырабатывают специальные железы. А поджигает ее стрекательный орган, действие которого основано на каталитическом воспламенении…
Увидев безумно округляющиеся глаза Панаса, дракон торопливо закончил:
– Ну, у меня выделяется спирт навроде того, как у тебя выделяется слюна. Понял?
– Угу, – Панас кивнул. – Полезное свойство.
Он подумал о том, что подхватывает многие словечки и обороты дракона буквально на лету. Пожалуй, братки-козаки многих слов из теперешнего лексикона Панаса попросту не поняли бы.
– Так вот, – продолжал дракон. – Я не могу производить больше спирта.
– Вроде как корова не может давать больше молока, чем дает, – задумчиво протянул Панас. – Так?
Дракон покосился на Галушку, фыркнул, но согласился, хотя сравнение его с коровой действительно было чересчур смелым:
– Вульгарно, конечно, но вроде того. Аналогия, во всяком случае, корректная. Именно поэтому расширить производство, увы, не удастся.
– Если только мы не отыщем и не пригласим к нам твоего родича! – выпалил Панас, осененный несложной, в общем-то, мыслью.
Дракон замер. Окаменел просто.
– Что? – насторожился Панас и внезапно вспомнил недавние свои мысли о женитьбе. – Я опять что-то не то ляпнул? Давай, Мораннонед, пригласи подругу! Уже два бурдюка в неделю! Детишки пойдут – чем не жизнь? Сами спирт начнут давать. А?
Не меняя позы дракон деревянным голосом изрек:
– Ну действительно? Откуда ему знать?
Периодически дракон начинал обращаться к Панасу так, будто тот отсутствовал – называлось это «говорить в третьем лице». Сначала Панас дивился, потом привык и перестал обращать внимание.
– Видишь, ли, Панас, – проговорил Мораннонед, как показалось козаку с болью в голосе. – Во-первых, драконы все одинаковы – у нас нет мужчин и женщин, как у вас, людей, хотя мы и называем детей сыновьями, а родителя – отцом. Любой дракон способен отложить яйцо. Но проблема в том, что мы не можем делать это когда захотим. Нужные изменения в организме происходят, только если рождение новых драконов кому-нибудь необходимо. Кому-нибудь, кто зависит от нас – по-настоящему, жизненно. Я не откладывал яиц уже восемьсот лет, Панас. Окружающие последнее время желают драконам только смерти. Ты первый, кто моей смерти не желает, иначе я уже расхворался бы и покинул эти места. Конечно, одной твоей воли было бы недостаточно, но едва я перестал досаждать окрестным пастухам – мало-помалу проклятия в мой адрес утихли. Вот видишь – я здоров. И, небом клянусь, мне не хочется отсюда уходить и начинать все сначала.
Панас неожиданно ощутил, как к горлу подкатывает ком. Ему стало нестерпимо жалко дракона – по многим причинам. В конце концов, более одинокое существо трудно было даже представить.
Галушка подошел к неподвижному Мораннонеду и дружески двинул кулаком в чешуйчатый бок:
– Ну, компаньон! Крепись. Всем сейчас тяжко. Я правда не хочу чтобы ты улетел куда-нибудь – живи тут хоть тысячу лет, хоть больше. Холера! Хватит нашим пьянчугам и одного меха в неделю.
В этот день Панас впервые за довольно длительный срок напился и Мораннонед долго слушал, как его двуногий компаньон оглушительно храпит в пещере.
– Нет, – тихо сказал дракон, любуясь звездами и думая о своем, драконьем. – Все-таки даже среди людей встречаются достойные личности. А я уж было поставил крест на этой суматошной расе.
* * *
Недельки через три Панас вернулся из очередного визита к шинкарям и не застал Мораннонеда на обычном месте – у ручья, размышляющим или спящим. Разговор с шинкарями выдался странный: Панас заявил, что более одного меха в неделю возить не может, поскольку не больно-то это шинкарям и нужно. Как на грех, последнюю фразу услышали лесорубы за соседним столом и принялись громко доказывать Панасу, что он, мягко говоря, ошибается. Уже чувствуя нарождающееся подозрения, Панас попытался спорить, был обозван жадюгой и едва не был бит – спасибо, вмешался Сава, пригрозив, что перестанет отпускать лесорубам драконью горилку.
