Подозревали — да что подозревали, знали точно, что и люди того-с… не те. Вурдалаки, вампиры — всё от них, от Homo Sapience Metamorfosus, но тут делать было нечего, Командор так и заявил:
— Других людей у меня для вас нет. Цитата.
Раздумывая над цитатами, Фомин побрёл к себе. Он-то не кадет Туун-Бо, бодрствовать по трое суток кряду без потери ясности ума и твёрдости руки не может. Хоть часок вздремнуть.
— Да, — обратился он к кадету, почтительно дожидавшемуся его у Рыцарского зала, — откуда ты про всякие измерения знаешь? Неужто в Академии учат?
— Ну, учить не учат специально, но что-то вроде… Есть ещё пара кадетов, мы вместе думаем. Один математику знает так, что сам доблестный рыцарь Ры-Бал-Ко удивляется. Я тоже немножко разбираюсь…
— Тогда, друг мой, ты прочитай мне лекцию — самую кратенькую.
— Сейчас, доблестный рыцарь?
— Немножко передохну, и тогда…
Он в самом деле отдохнул — поспал, после душа, на чистой постели, и не час, а две склянки. Не литр, а две пол-литры, как говаривал в прежние пьяные дни один печальный рыцарь.
Снилась ему музыка, прекрасная, полнозвучная, и казалось Фомину, что она, эта музыка, исходит от него самого, и ещё чуть-чуть, и он поймёт, как это — поменять измерение.
Но заданное время вышло, и он проснулся. Бодрым не стал, но всё ж сна было достаточно для рыцаря в экстренной ситуации.
А является ли ситуация действительно экстренной? Паника, она что саранча: налетит, а после неё — хоть потоп, хоть пожар, ущерба уже не будет, нечему ущерб терпеть, только для ландшафта разнообразие.
Он ночь провёл в гостях у нави, и ничего — Крепость устояла. Никаких новых происшествий. Если прошёл спокойно день, то и год пройдёт, и два, и три. Нельзя же быть рыцарем, в одиночку сражающимся против Сил Тьмы или — наукообразно — против существ измерения Зет.
А он и не одинок, одёрнул себя Фомин. Раньше него вступили в бой кадеты. Погибли? Так и он может погибнуть. Очень даже просто.
Он выпил загодя приготовленный заботливым вестовым отвар караульных бобов. Крепче «Ерофеича» вышло пойло. Зато бодрости прибавилось втрое.
Фомин оделся, как и давеча, но в чистое. Привычка к чистоте — не прихоть и не блажь. Не будешь переодеваться — провоняешь, а нюх у врагов чуткий. Немытый рыцарь — чушь, такое могли выдумать сочинители позднего Межпотопья, которые рыцарей не видели, не слышали и не нюхали. Скудное воображение плюс плохое знание предмета. Мыла-де не варили! А пемза на что, травы? Воды горячей не было? Была, котлы в крепостях не только для смолы годились. Но и холодная рыцаря не страшит. Он вот всегда холодной водой завершает душ, особенно если пасмурно и бак не прогрелся.
Состояние — будто новый день начал. Поздновато, солнце на полпути к закату, но он отныне — Ночной Рыцарь. Нет, Рыцарь Ночи, лучше звучит. Или Полуночный? Днём спит, ночью бдит. Всё в той же позиции на камне сидит. Кто у нас в роли Матильды? Панночка?
Легка на помине. Денщик, нужно отдать парню должное, доложил мгновением раньше, чем она вошла. Попытался доложить.
— К вам, доблестный рыцарь, никак не хотят подо…
— Ты, простачок, должен был меня зарубить, а к господину не пустить без его на то разрешения. Впредь так и делай, ясно. — И Фомину: — Вижу, вы отдохнули и освежились, мой рыцарь. Пора и о деле подумать.
Панночка провела время с большей пользою, чем он, — помолодела ещё на пяток лет. Осторожно, этак недолго и до пелёнок. Либо этак, либо так. Кот же, которого она принесла с собой, отъелся на местных харчах и урчал, что твой краулер в песках Большого Сырта.
Эх…
— Не возражаю, моя Панночка, не возражаю.
— А молодого да раннего кадета позовём?
— Обязательно. Без него никуда. — И Фомин распорядился, чтобы Туун-Бо немедленно явился на глаза.
Он и явился — немедленно. Потому что ждал в смежной комнате, читая — с позволения Фомина, разумеется — свитки с преданиями о Навь-Городе.
— Трое составляют собрание, потому начнём.
— Что начнём, достопочтенная леди Панночка? — спросил кадет.
— Думать о деле.
— Я всё время о нём думаю, достопочтенная леди Панночка. — Кадет, судя по всему, говорил чистую правду. По всему — это по пальцам, измазанным чернилами, и нескольким листам бумаги, на которых начертаны были гиероглифы: то ли кадет использовал тайнопись, то ли просто почерк такой. Выписки он делал из свитков? Похвально, похвально.
— К каким же выводам вы пришли, кадет? — спросил Фомин. Кадет, как младший среди присутствующих, должен был говорить первым — дабы не поддаваться очарованию Панночки, которая помолодела ещё на пару лет, и авторитету старшего рыцаря. Надеюсь, есть ещё авторитет.
— То, чему мы все были свидетелями, подтверждает теорию Шо-Рина о нарастающей многомерности мира. Сначала вселенная была одномерна и существовала в таком состоянии неопределённое время — если понятие время вообще применимо к одномерному объекту. Затем она начала разворачиваться — двумерный мир, трёхмерный. К Межпотопью она существовала в четырёхмерном — пятимерном виде. Ди-Барти считает, что сейчас мы живём в шестимерном мире, но каждый материальный предмет имеет лишь четыре измерения. Если они совпадают полностью, тогда мы видим перед собой мир обыденный. Если же одно из измерений не совпадает, то предметы относительно друг друга существуют в неполных реальностях. Возможность изменять свои координаты, переходить из одного четырёхмерного состояния, например, ABCD, в другое, EBCD, и есть то, что называется магией. Но, согласно наблюдениям Пиррской Обители, вселенная продолжает разворачиваться, и наблюдают переход к семимерному миру, а быть может, и восьмимерному. Тогда реальность одних объектов относительно других варьируется ещё сильнее.
— Ты, случаем, не герметик, дружок? Помни, говорить о простом сложно — не доблесть, доблесть о сложном говорить просто. Я почти иссушила свой недалёкий ум. — Но казалось, будто для Панночки рассуждения кадета четвёртого года Туун-Бо просты, как уловки молодого мышонка для её кота.
— Нет, достопочтенная леди Панночка, я не герметик. Я кадет Академии Дома Кор, — невозмутимо ответил Туун-Бо. — Мы все трое находимся сейчас в той же самой системе координат — трёх пространственных и одной временной — и потому можем видеть, слышать и ощущать друг друга.
— Что значит ощущать, дружок? — опять спросила Панночка.
— К примеру, я могу погладить вашего кота, достопочтенная леди Панночка.
— Лучше не надо.
— Я говорю — к примеру. А если бы одна из пространственных координат была различна, мы бы видели говорящие призраки друг друга. Если бы разными были две системы координат, то слышали бы только голоса. И наконец, если бы разными были все три системы пространственных координат, мы бы, присутствуя здесь и сейчас, вообще бы не догадывались о существовании друг друга — если мы не наделены магическими способностями. Я, увы, не наделён.
