— Ты стала еще прекраснее, чем была!
Море чуть было не вмешалось в разговор. Оно далеко плеснуло волной и даже забрызгало торбаза влюбленных. Но Солнце вовремя остановило его.
А Собака, испуганно отскочившая от волны, сразу же вернулась и снова села рядом с влюбленными. Она поняла, что и Чэйвунэут знала еще не всю правду.
— Да, ты стала еще прекраснее, — продолжал между тем Молодой Охотник. — А ведь я был уверен, что это невозможно. Твоя красота поразила меня, как только я тебя увидел. Еще тогда, в яранге. А потом, у ручья, набирая воду, я решился еще раз взглянуть в твои глаза. И понял, что никогда уже не смогу забыть их. Я понял, что никогда уже не смогу быть счастливым, если рядом со мной не будет тебя. Ты смотрела мне вслед, когда моя байдара уходила в море?
— Да, — ответила Девушка.
— Я чувствовал это, но не позволил себе посмотреть на берег: стоило мне снова увидеть тебя, и я уже не смог бы продолжать свой путь. Я сразу повернул бы байдару обратно, к тебе.
Фантастический рассказ
Крохотная заметка на последней полосе вечерней газеты. Заголовок: «Кончина Мигеля Родригеса». Три строки петита: «В городе Сан-Хосе на 97-м году жизни скончался известный ученый, лауреат Нобелевской премии Мигель Родригес».
Умер человек, имя которого будет стоять в истории науки рядом с именами Аристотеля, Ньютона и Менделеева, Эвклида и Коперника, Лобачевского и Эйнштейна.
Как быстро летит время! И какой это поистине бессердечный, всепоглощающий зверь! Для широких читательских слоев Родригес при жизни ушел куда-то в далекое прошлое. А ведь еще двадцать пять — тридцать лет назад, в конце двадцатого века, это был ученый, славе которого могли позавидовать не только знаменитейшие поэты и политические лидеры, но, пожалуй, даже самые популярные из киноактеров и футболистов.
Этого гениального человека отличала разносторонность интересов, достойная эпохи Возрождения. Он был единственным обладателем трех Нобелевских премий — за открытия в области физики, химии и физиологии. Десятки национальных академий избирали его своим почетным членом. Именно ему обязаны мы созданием Всемирной научной библиотеки, и он же затем был одним из организаторов и первым президентом Международной академии наук. Его имя не сходило тогда со страниц газет и журналов…
Прошло лишь четверть столетия, и журналисты забыли о нем. Уже много лет его имя вовсе не упоминается в широкой печати. Если не считать, разумеется, сегодняшнего упоминания.
Ну что ж, не он первый, не он последний. В конце концов, за немногими исключениями только тем не суждено пережить свою популярность, кто завоевывает ее не жизнью своей, а смертью.
Зато в истории науки имя Мигеля Родригеса никогда не будет предано забвению. «Формулы Родригеса» — первая и вторая — окажутся, я полагаю, долговечнее не только газетной моды, но и египетских пирамид.
Формулы превращения неорганического вещества в органическое и превращения органического вещества в живой организм. Еще в 70-х годах прошлого века представления об этих процессах были весьма смутными, противоречивыми. Даже среди серьезных ученых было в то время немало людей, считавших в принципе возможным создание искусственного человека. Мало того, этому гомункулусу даже предрекали какие-то преимущества по сравнению с его собратьями, возникшими естественным путем.
Авторов подобных гипотез нетрудно понять. Их вдохновляли первые, действительно огромные для того времени успехи кибернетики. Их вдохновлял также пафос освобождения от религиозных заблуждений. В сущности, они еще не были настоящими атеистами: скорее можно сказать, что они фанатически верили в атеизм, подобно тому как их деды верили в бога. А всякий фанатизм порождает наивные, механистические преувеличения. Если нечто создано без участия сверхъестественной силы, рассуждали современники Родригеса, значит оно может быть создано искусственно. Они еще не знали, что граница между естественным и искусственным может оказаться такой же непроходимой, как граница между естественным и сверхъестественным.
В свои формулы Родригес впервые ввел показатель большого времени в соответствии с открытым им еще за десять лет до того, в 1986 году, законом большого времени, являющегося обязательным условием организации случайных процессов и проявления их тенденций. О роли большого времени многие догадывались и до Родригеса, не понимая, однако, в полной мере его качественных особенностей. Считалось, что изменением давления, температуры, освещенности и других параметров можно бесконечно ускорять любые процессы, доводя их до пределов малого времени, практически доступного человеку. Формулы Родригеса с математической ясностью и непреложностью показали иллюзорность подобных взглядов, навсегда переведя проблему «гомункулуса» в тот же разряд, в каком уже давно пребывала проблема «вечного двигателя». На смену туманным предположениям пришло точное знание.
Я был еще мальчишкой, когда в журнале «Наука и жизнь» прочел запомнившиеся слова: «Каждый научный гений — это источник света, который отодвигает границы окружающей нас тьмы неведомого. Математический гений Родригеса — одно из таких могучих светил, его открытия сразу расширили мир человеческого знания».
Два года назад я побывал в Сан-Хосе и посетил Мигеля Родригеса. До сих пор я рассказывал об этой встрече только близким друзьям. Теперь пришло, видимо, время написать о ней.
•
Направляясь в Вашингтон по приглашению пресс-бюро Международного физиологического конгресса, я и не предполагал побывать в Латинской Америке. Эта мысль пришла мне в голову уже в океане.
Когда можно выбирать между воздушным путешествием и морским, я почти всегда предпочитаю последнее. Оно во много раз медленнее, но зато во столько же удобней и интересней. Я выехал за целую неделю до начала конгресса, взяв билет на самый старый и тихоходный лайнер из всех совершающих рейсы по линии Ленинград — Нью-Йорк. Хотелось воспользоваться поездкой, чтобы отдохнуть, почитать, спокойно подумать, сделать кое-какие наброски для новой книги.
В судовой библиотеке мне попалась книга Родригеса «Биософия и ее борьба против психологии рабов». Со студенческих лет я не держал в руках этой книги и теперь читал с увлечением, словно впервые. Именно ею Родригес нанес в свое время решающий удар по враждебному отношению к природе, по насильственным методам освоения природных ресурсов. «Глупо и постыдно оставаться рабами природы, — писал Родригес. — Но еще глупей и еще постыдней выглядят попытки превратить природу в свою рабыню. Более того, такие попытки просто самоубийственны. Не надо думать, будто это относится только к торопливым и недальновидным практикам. И теоретикам следует помнить, что лучший способ постижения так называемых тайн природы — это учиться у нее, учиться с любовью, поистине сыновней. Тайна, вырванная у врага, это чаще всего лишь полуправда, и немудрено, что нередко она обращается против нас самих; всегда полнее правда, которую поведал нам старший друг, если упорным трудом мы завоевали его доверие, если мы умеем слушать, внимательно наблюдать и непредвзято размышлять».
