И он действительно собрал в тот же день весь экипаж авианосца и произнес следующую речь:
— Офицеры и матросы! Мы попали с вами в трудную обстановку. Но мы — военные люди, а следовательно, люди дисциплинированные и мужественные. Наше поведение должно стать примером для тех, кто попадет в подобную же ситуацию…
— Ближе к делу! — выкрикнул кто-то хриплым голосом из задних рядов матросского строя.
— Не поведение наше будет примером для других, а наши радиоактивные трупы предостережением, — очень спокойно подал реплику боцман Бридж, стоявший в первых рядах матросов.
— Мне очень приятно. Бридж, что вы сохранили чувство юмора, — деланно улыбаясь, продолжал Стоун. — Пусть другие берут с вас пример. А для того, чтобы всем нам действительно не стать радиоактивными трупами, я хочу дать вам, ребята, несколько практических советов. Раз уж почти вся местная рыба в той или иной степени заражена, с этим обстоятельством ничего, следовательно, не поделаешь. Не советую вам в связи с этим употреблять тунца. Он особенно радиоактивен. Ловите лучше макрель, она, по-моему, менее опасна. И учтите, что во всякой рыбе больше всего радиоактивных веществ содержится в печени, желчном пузыре и сердце. Мышцы, следовательно, менее опасны, чем внутренние органы. Потрошите рыбу как следует и хорошенько промывайте ее.
А когда Стоун вернулся в шалаш адмирала, Диксон спросил его:
— Что это за советы давали вы матросам, Фрэнси? Понимаете ли вы, что этими советами вы теперь почти официально разрешили нашему экипажу употреблять радиоактивные продукты?
— Но что поделаешь, Эдгар? Нужно же нашим матросам чем-то питаться. Боюсь, что нам с вами придется скоро переходить на радиоактивных моллюсков…
Радиоактивных моллюсков им, однако, не пришлось потребовать, так как на следующий день к острову Табу подошло отечественное судно «Чэрити», оборудованное под плавучий госпиталь. На борту его, кроме медицинского персонала, во главе с доктором Юджином Хэпвортом, оказались также корреспондент газеты «Сирена» мистер Сидней Милберри и представитель крупнейшей в стране радиокомпании Харви Моррисон.
Как только катер с «Чэрити» причалил к острову Табу, первым выпрыгнул из него высокий, стройный доктор Хэпворт. И тотчас же с радостным криком бросился к нему навстречу Фрэнсис Стоун:
— Дружище, Юджин! Вот так встреча! Какими ветрами занесло тебя в эту преисподнюю?..
— Радиоактивными, — усмехнулся Хэпворт.
— Ты не шути… — начал было сразу помрачневший Стоун, но Хэпворт перебил его:
— А я и не шучу, — сказал он серьезно, вглядываясь в похудевшее лицо своего друга. — С четырех островов мы уже вывезли все их население. Дошла очередь и до вашего. Вы ведь ближе всех к Святому Патрику, потому и добрались к вам не так скоро. Ну, как тут у вас?..
Стоун понял, что именно интересовало Хэпворта и ответил, понижая голос до шепота:
— Явные признаки у всех… Особенно у матросов. Кое у кого уже выпали волосы. Изъязвлены губы. Я, конечно, ничем не мог им помочь. У меня ни медикаментов, ни даже термометра… Ты, смотри, и сам будь тут поосторожнее.
— За нас не беспокойся, Фрэнси. Мы приняли цистеин. Он усилил сопротивляемость наших организмов радиоактивному облучению. Ну, а вам сразу же введем пенициллин, чтобы предохранить от инфекции.
— Придется, может быть, сделать и переливание крови.
— Сделаем и это, Фрэнси, ты не беспокойся.
…Спустя полчаса все оставшиеся в живых члены экипажа авианосца «Фоукен» были уже на борту «Чэрити». Многим из них сразу же сделали переливание крови. Приняты были все меры, какими только располагала современная медицинская наука в борьбе с лучевой болезнью, однако нерадостно было на душе у пострадавших, и не потому только, что многие из них находились в тяжелом состоянии, тяжело было другое. Но об этом не хотелось ни говорить, ни думать. Один только боцман Бридж отводил душу. Он поносил в бреду и президента республики, и адмирала Диксона, и «Большого Джо»…
Диксон, Стоун и Дадли лежали в отдельной каюте. Ухаживал за ними сам Хэггворт. Тоскливо было и у них на душе. Прошло уже немало времени с тех пор, как «Чэрити» снялась с якоря, но никто из них не проронил ни слава. Первым нарушил молчание Стоун.
— Знаете, какое предложение сделал мне полчаса назад сотрудник газеты «Сирена» Сидней Милберри? Он предложил в соавторстве с ним написать серию статей «О трагическом происшествии на острове Святого Патрика». А когда я ему заметил, что не обладаю литературным талантом, он лишь усмехнулся моей наивности и тотчас же развеял все мои сомнения, заявив: «С таким соавтором, как я, вам и не понадобится никаких талантов». А потом развил свою мысль настолько, что не оставалось уже никаких сомнений, что мне не только писать, но и рассказывать ему ничего не придется. Он все напишет сам, и не так как это было на самом деле, а как хотелось бы редактору газеты «Сирена», в соответствии с сочиненной этой же газетой версией о естественной радиоактивности острова Святого Патрика.
— Черт возьми, господа! — оживился вдруг и адмирал Диксон. — А ведь это идея! Она, пожалуй, даст нам возможность «реабилитировать» нашего «Большого Джо».
— Можете осуществить эту идею у радиокомментатора Харви Моррисона, — посоветовал адмиралу молчавший до сих пор инженер Дадли. — Вам даже не придется выступать по радио, за вас и напишут, и прочтут все что нужно.
Адмирал Диксон так был заинтересован возможностью любым способом поправить свою репутацию, что не заметил даже иронии в словах инженера. А Дадли стало вдруг от всего этого так тошно, что он попросил у Хэпворта разрешения выйти хоть на пять минут на свежий воздух. Доктор сжалился над ним и разрешил выйти на палубу.
Солнце только что скрылось за горизонтом. Океан медленно и плавно, будто укачивая, то поднимал, то опускал судно. Тихо, спокойно было все вокруг, но Дадли уже не мог ощущать красоту мира. Все в нем казалось отравленным, разрушенным, потерявшим смысл…
Но он не бросился за борт. Для этого у него, пожалуй, не хватило бы мужества. Была и еще одна причина — семья: жена, дети, старики родители. Он не мог, не имел права оставить их одних в этом чертовски скверно устроенном мире.
«Да и с чего, собственно, бросаться за борт?..» — задал он себе вопрос, походив по палубе и успокоившись немного. Что он, не знал разве раньше того, что узнал сейчас? Это Бридж, матросы и кое-кто из юных лейтенантов многого, видимо, не знали. Их это удивило, даже потрясло. И они этого не забудут. Может быть, даже попробуют бороться со злом, породившим все это. А он, военный инженер Дадли, знал все и раньше. Теперь только отведал это на собственной шкуре. Но он лично не способен бороться, он может лишь сочувствовать тем, кто борется, кто будет бороться. У него семья, он привык к достатку, его слишком хорошо оплачивают хозяева, чтобы поднять на них руку, возвысить голос…
