— Да как же!… как же? Что ж здесь придумать?… — трясло знахарку. — Ведь я ж не Бог… ну, что я… видано ли?…
— Тише, успокойся.
— Глаза-то, глянь!… И не кричит, дышит уж через раз… А мне за что?… Что ж я-то?
Женщина на постели застонала и Берга смолкла. Ориета метнулась к больной, менять повязку на лоб и, встретившись с темными, невидящими глазами ойкнула, перекрестилась.
— Мамонька! — а ведь права Берга, не выжить незнакомке. — Надо бы кого за исповедником послать.
— Кого ж исповедовать и причащать? Она ж, болезная не в себе.
— Как же ей без причастья отходить? Страсть-то какая!
— А мне кто причаститься даст!… Господи помилуй, отходит!
Стася захрипела от боли и попыталась схватить рукой оранжевое пятно, надеясь хоть так зацепиться за жизнь, избавиться от боли. Но и пальцем не шевельнула.
Иона очнулся и с минуту с удивлением смотрел на летящую перед глазами траву. С трудом сообразил как так и вспомнил удар графа. Мужчину передернуло от ярости. Он взбрыкнул и начал выворачиваться, грозя слететь с лошади и поломать себе хребет. Его подняли за шиворот, приостанавливая коня:
— Убью! — пообещал в лицо Теофила.
— А ты смел, — оценил тот.
— Неучтив, — поправил Озвар.
— И тебя убью! — процедил Иона. Федерик хмыкнул, но взгляд был растерянным — ярость лекаря проняла его и уверила, что для этого человека нет преград и препятствий.
— Наверное, он не в себе. Зря ты это затеял, Теофил, сдается, лекарь ни на что не годен, как только бесноваться.
— Посмотрим, — махнул стражникам. Те усадили пленника. — Нравится или нет, тебе придется посетить мои владения. Но выбор за тобой: поедешь как мешок или мужчина.
Иона с трудом сдержавшись, чтобы не прорычать в ответ проклятья, кивнул: все лучше ехать так, а не лицом в брюхо лошади.
— Предупреждаю — вы ответите!
Локлей глянул на него, подумал и кивнул:
— Когда поможешь, разберемся.
Я тебе помогу, — пообещал взглядом Ферри. Федерика проняло, он наддал коня, спеша оказаться подальше от возмутительного лекаря, Теофил же бровью не повел. Отряд вновь погнал в ночь, не щадя лошадей.
Утром кавалькада въехала в замок Локлей.
Пленника рывком стащили с коня и повели за графом, что, перепрыгивая ступени побежал спальню, надеясь по лицам слуг определить состояние больной.
— Что?! — увидев Рокуэй, прижал его к стене.
— Жива, — заверил тот. Теофил ткнулся лбом в каменную кладку стены, дал себе пару секунд передышки и поплелся в спальню. Следом мимо Станса провели упирающегося и изрыгающего проклятья лекаря. Начальник стражи не сдержался и ударил того в живот:
— Придержи свой поганый язык смерд!
Иону свернуло.
Сюда, — кивнул слугам граф, приказывая втащить мужчину в соседнюю со спальней комнату.
— Послушай меня Иона, сейчас тебе развяжут руки и ты тихо пройдешь в спальню, где лежит женщина, дороже которой у меня ничего нет, — склонился над ним Локлей. Ферри с удовольствием плюнул бы ему в лицо, но взгляд мужчины и тон, заставляли смирить эмоции и послушать, что он говорит. — Там, — граф махнул рукой в сторону стены, за которой видимо и находилась спальня. — Ты будешь вести себя как самый благородный рыцарь. Твое настроение, твое недовольство не должны сказаться на больной, которая нуждается в помощи и заботе. И если ты все сделаешь, как я… прошу, после ты сможешь высказать мне все, что думаешь, и клянусь честью, не будешь за то наказан. Ты понимаешь, о чем я?
Иона нехотя кивнул, стараясь не смотреть на графа. Станс взмахом клинка рассек веревки на его руках.
— Хорошо. Я верю, ты разумный человек и благородного характера. Сейчас ты окажешь помощь даме, а после получишь награду. Клянусь, я буду щедр и более того, забуду твою возмутительную заносчивость, если захочешь стану… твоим другом.
Бред, — не сдержавшись, фыркнул Иона. Станс замахнулся, чтобы ударить его, напомнив тем самым, с кем он общается, но Теофил остановил руку слуги, поморщился:
— Иди, Стас, мы сами разберемся с Ферри.
Мужчина, предостерегающе глянув на лекаря, вышел.
— Дайте вина, — попросил Иона.
— Нет. Ты много внимания уделяешь горячительному. После прикажу выдать тебе бочку, пей, но сейчас ты нужен мне трезвым.
— Я всего лишь хочу пить.
Граф смерил его подозрительным взглядом и кивнул на стоящий на столике кувшин:
— Вода.
Иона с жадностью прильнул к горлышку и выпил почти все. Оттер губы и вздохнул, глянув угрюмо на Локлей:
— Веди.
Интересно, что за женщина толкнула графа на столь изысканный подвиг? Трубадур, блин!
Граф подозрительно оглядел пленника и пошел, приглашая его за собой.
Больная действительно оказалась в соседней комнате.
Иона замер разглядывая изувеченное лицо. Он слишком долго и пристально рассматривал раненную, стоял как истукан настораживая Теофила, ввергая его в панику:
— Не говорите, что ей нельзя помочь, — предупредил, готовый убить мужчину, если тот подтвердит худшие опасения.
— Кто вам сказал? — хрипло спросил Иона и дрогнувшей рукой откинул край мехового одеяла, чтобы осмотреть женщину, но граф перехватил его руку:
— Не смей к ней прикасаться!
Ферри непонимающе уставился на него: ты кто, какого черта здесь делаешь?
И очнулся, нахмурился:
— Как же вы хотите, чтобы я помог ей? Мне нужно осмотреть больную, чтобы понять, что вызывает горячку.
— Ее избили.
— Кто?
— Толпа, — признался нехотя Локлей.
Ферри потерянно кивнул, соображая, как просто это могло случиться.
Иона решительно убрал одеяло с женщины и осторожно отогнул край туники. На плече горела зеленая татуировка в виде лабиринта.
Локлей с минуту удивленно рассматривал рисунок, и, подняв глаза на лекаря понял, что тот ничуть не удивлен.
— Вы знаете, что это?
— Знак избранных, — глухо ответил Иона, как отмахнулся. Граф кивнул: не сомневаюсь. — Странно, что вы спрашиваете о том меня. Кто вам эта женщина?
— Жена, — твердо и четко молвил граф, секунды не думая и глазом не моргнув. И не солгал, давно придумав себе незнакомку и поверив в то, что лишь она его судьба, другой же нет и быть не может.
Иона тяжело и долго смотрел на него.
— Вот что, господин граф, — отвернулся, посмотрел на изувеченное лицо женщины. — Мое главное условие — не мешать и выполнять все, что я скажу. Сейчас мне нужно осмотреть ее, ощупать кости и мышцы, живот. Я вижу, госпожу изрядно покалечили. Давно ли она не в себе?
— Почти сразу… Второй день.
— Скверно. А сколько мучит жар?
