— Разумеется, — высокомерно бросил капитан. — Мы называем его раем.
— И вы — лично — ожидаете когда-нибудь попасть в этот рай? — спросил Кобир.
— Несомненно.
— Значит, рай, надо полагать, наполнится подобными вам мужчинами и женщинами?
— И только ими, — ледяным тоном заверил его Воландер Кобир задумчиво кивнул и снова двинулся мимо консолей — Благодарю вас, капитан, — бросил он через плечо — Тогда я непременно буду стремиться только в ад.
В течение следующих двух часов кирскианцы закончили грабеж, а затем полностью вывели из строя приборы гиперсвязи корабля и его основные антенны. Кобир лично установил небольшой заряд с часовым механизмом на люк, запечатывавший арестантскую корабля. Через шесть часов взрыв должен был освободить офицеров, а те, в свою очередь, — выпустить запертых в отдельных каютах пассажиров и продолжить путешествие на Землю.
В то время как огромный имперский лайнер парил на скорости, намного ниже скорости света, маленькая эскадра Кобира из «KV388» снялась с места и скрылась среди звезд, словно призрак.
Манхэттенский сектор Нью-Вашингтон Земля
Пока пассажиры и экипаж «Принцессы Доминик» висели в космосе, ожидая освобождения офицеров, Кэнби вышел из поезда неподалеку от дома Тенниел в Нижнем Манхэттене. К этому времени его одолели дурные предчувствия, и он жалел, что вообще ей позвонил. Но, так или иначе, с Тенниел надо было определиться. Решительно войдя в подъезд, Кэнби поднялся на пятый этаж и столь же решительно постучал в дверь.
— Гордон? — раздался из-за двери знакомый голос. От волнения у Кэнби заиграли на скулах желваки.
— Д-да, — выдавил он. — Это я.
В тот день, казалось, Тенниел провозилась со своими замками несколько часов. Наконец дверь открылась и перед Кэнби возникла Синтия, еще более красивая, чем ему запомнилось. На женщине была модная темно-синяя куртка с видневшимся под ней легким голубым джемпером, такая же темно-синяя короткая юбка и черные туфли на высоких каблуках, надетые прямо на голые ноги. Кэнби почувствовал, как его дыхание невольно участилось, когда, не говоря ни слова, Тенниел обняла его, прижимаясь грудью к его груди и нежно целуя в губы. С горящими щеками он с трудом совладал с собой, пока Синтия запирала дверь. Затем она протянула ему руку и направилась к лестнице.
— Сегодня ты такой тихий, Гордон, — заметила Тенниел, когда они вышли на улицу. — Что-нибудь случилось? Кэнби покачал головой.
— Э-э… нет, ничего не случилось, Синтия. Просто последнюю пару недель пришлось трудно.
— Может, позже мне удастся помочь тебе расслабиться, — пообещала Тенниел с легкой улыбкой.
Кэнби заставил себя сжать ее руку и улыбнуться в ответ, видя мысленным взором лишь картину, представшую ему во время подглядывания в «номерах на время».
— Да, может быть…
В таверне «У грифона», несмотря на располагавшую обстановку, Кэнби лишь пил вино — у него так и не появился аппетит. Тенниел, напротив, с жадностью накинулась на спагетти с моллюсками и поглощала все с явным удовольствием. Только к концу ужина Синтия стала бросать на своего спутника тревожные взгляды. Наконец она вытерла губы и отодвинула почти пустую тарелку в сторону.
— Гордон Кэнби, — произнесла Тенниел, сурово нахмурившись, — ты почти не прикоснулся к еде и не вымолвил ни слова. Да что с тобой сегодня? Может быть, я сказала или сделала что-то не то?
Инстинктивно Кэнби принялся возражать, а затем позволил кошмару из «номеров» овладеть его разумом еще раз. Собравшись с силами, Кэнби мрачно кивнул.
— Да, — подтвердил он вымученным голосом.
— Что «да»? — с испуганным видом спросила Тенниел. Кэнби покачал головой и уставился в тарелку, не смея взглянуть своей собеседнице в лицо.
— Не знаю, как и сказать, — с трудом пробормотал он — Что сказать. Гордон? — задала вопрос Тенниел. — Это какая-то шутка?
— Хорошо бы, — ответил Кэнби, поднимая глаза. — Господи, как бы я этого хотел. Но…
— Но, по-видимому, это не шутка, — закончила она за него. — Гордон, ради всего святого, что я тебе такого сделала?
— Лично мне — ничего. Дело в том… в общем… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Все началось в середине июня, субботним вечером…
Затем Кэнби, как в омут, окунулся в сбивчивое повествование о своем одиноком вечере в Манхэттене. Когда Кэнби дошел до эпизода в закрытом бистро, Тенниел сгорбилась в кресле и прикрыла глаза рукой.
— Я боялась, что это ты, — прошептала Синтия. — Вот что значит предчувствие. Я хотела послать парня подальше, но, когда посмотрела еще раз, ты исчез, а он уже запустил руку мне под юбку. — Она вымученно улыбнулась. — Кроме того, когда проделываешь такой классный трюк, считай, что наживка уже на крючке. Большинство клиентов в районе Площади довольно похотливы.
Бросив взгляд на руки, словно они были грязные, Тенниел посмотрела Кэнби прямо в глаза.
— Что еще ты видел?
— Все, — хрипло прошептал Кэнби, как будто слово обожгло ему горло.
— Ты проводил нас до «номеров»?
— Да.
Тенниел закрыла глаза.
— О Боже, надеюсь, ты не купил ключ от глазка? Кэнби кивнул.
— Купил, — признался он.
— Мразь! — выругалась Тенниел. — Тебе понравилось то, что ты увидел? Как я смотрелась — или скорее уж он? Ты получил удовольствие, подглядывая за нами?
Кэнби закрыл глаза.
— Нет. Нет! — возразил он. — Какое там…
— Так какого же черта ты сунулся к глазку?
— Мне нужно было убедиться, что это действительно ты, — дрожащим голосом ответил Кэнби. — Раньше я не подходил достаточно близко.
Тенниел саркастически рассмеялась.
— И какую же часть моего тела ты наконец узнал?
— Не имеет значения, — пробормотал Кэнби, немного приходя в себя. Важно, что это была ты.
— Что важного в том, чтобы подсматривать, как мною пользуются?
— Ничего, — слабым голосом произнес он, — кроме того, что ты проделывала это за деньги! Я видел, как он дал их тебе.
— Я всегда рада чаевым в любых количествах, — сказала Тенниел и на минуту нахмурилась. — Насколько я помню, пачка банкнот у того клиента была намного больше, чем его игрушка.
— Боже! — воскликнул Кэнби. — Ты говоришь, как самая настоящая шлюха.
— Что ж, Гордон, — с усмешкой парировала Тенниел, — наверное, потому что я и есть шлюха.
— Ты признаешь это?
— Конечно, признаю Причем первоклассная шлюха После той ночи со мной у тебя ведь есть что вспомнить, не так ли?
— Н-но тогда было совсем другое. Я занимался с тобой любовью.
— Ты думаешь, я — нет? — спросила Тенниел, и ее брови сошлись на переносице. — Несколько лет я не открывала свою дверь никому. Много лет. И, позволь признаться, в ту ночь я нисколько не притворялась — ни одной минуты.
