Лихо, не раздумывая, повернула руль, объезжая бедолагу, не останавливаясь. "Горыныч" пролетел мимо, чудом не зацепив - с ног, и до головы испачканную в пыли фигуру.
- Не держите зла... - Блондинка почти на полной скорости умудрилась вписаться в указанный Книжником поворот, наполовину заваленный обломками бетона. - Это сильнее меня...
Страх, так и не ставший безрассудным, но присутствующий стойко, неотвязно - не разрешил сделать остановку, чтобы подобрать нуждающегося в помощи человека. Сбавить скорость было так же страшно, даже страшнее, чем вчера, на трассе - Москва-Владимир. Там всё-таки было что-то видимое, хоть и донельзя жуткое: а здесь же - творилась какая-то безрассудная давилка, что-то невообразимое, беспощадное. Четвёрке, наверное, было бы гораздо легче, если б над Нижним навис какой-нибудь необъятный монстр, наводящий шороху по полной программе. Страшно было даже не из-за того, что рушится целый город. А из-за того, что это происходит непонятно. За три с лишним десятка лет они повидали не так уж мало, можно даже сказать - больше, чем надо. Но рассыпающиеся от невидимых, или невидимого разрушителя, в почти непереносимо пугающую мозаику, здания - это из другой оперы. С которой они не были знакомы до этой минуты.
- Нет, на замуринские коленца не похоже... - Алмаз выглядел не лучше Шатуна, а уж про Книжника можно было вообще не упоминать: наглядное пособие жертвы кошмара. - Там все постройки целёхонькие были, зато люди - в слизь... А тут всё вперемешку. Всё, сука!!!
Алмаз заорал, начиная сползать в явные признаки истерики, и Лихо, не глядя - без всякой жалости, шандарахнула правой рукой, норовя залепить "стеклорезу" по физиономии. Достала, увесисто - кажется по скуле, или чуть выше. Алмаз схватился за пострадавшую "витрину", заткнулся. Глядя перед собой мрачным, но, по крайней мере - полностью сознательным взглядом.
- Кому ещё под раздачу надо - валяйте! - Рявкнула Лихо, изо всех сил борясь с тем, чтобы самой удержаться на грани, не позволить пелене безрассудства захлестнуть сознание. - Держитесь, вашу мать за ногу, и об "Горыныча" с размаху! Ну! Очкастый, падла, попробуй только мне в обморок долбануться! Давай, дорогу показывай, быстро, салага! Дрочи извилины!
- Так... Это... - Книжник, пребывавший в состоянии жуткой оцепенелости, повернулся к ней лицом, с которого уже давно отхлынула вся кровь. - Так ведь прямо же...
- Не слышу! Не бормочи, книголюб сраный! Громче!
- Прямо! - В глазах очкарика крепла, возвращалась осмысленность. - Всегда прямо, без поворотов!
В зеркале заднего вида мелькнул ещё один автомобиль, кажется чёрный "БМВ", устремившийся туда же, куда и внедорожник четвёрки.
Трёхэтажный, с зефирно-розовым, в замысловатой лепнине фасадом, особнячок, стоящий почти вплотную к проезжей части: мимо которого Лихо промчалась четверть минуты назад - рассыпался, накрыв "бэху". Кусок кирпичной стены раздавил капот. Кузов, по инерции, занесло дальше, и он перевернулся, грохнувшись на крышу. Колёса перестали вращаться, когда ещё одни кусок стены полностью накрыл машину.
Внедорожник вырвался за черту города, и почти одновременно с этим, над новоявленной пустошью снова поплыл заунывный, теперь уже навевающий самые поганые ассоциации, звук. "Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум!".
И хаос прекратился, мгновенно, словно ждал этого сигнала, чтобы успокоиться.
- С днём рождения, охламоны... - Лихо остановила "Горыныча" только тогда, когда они километра на три отъехали от того, что ещё час назад являлось бывшим административным центром Нижегородской области. - Надеюсь, что прочно, и беззастенчиво спятивших - в этой машине всё-таки не имеется... Хотя, если начистоту - меня это нисколько бы не удивило. Сама была на волосок...
- У нас ангел-хранитель один на всех. Другого объяснения я не найду... - Шатун угрюмо посмотрел на неё, в глазах у него ещё только затухали картинки из злого волшебного фонаря, на которых величественный город становился одним большим облаком пыли. Алмаз согласно кивнул.
- Что это было? - Книжник уже пришёл в себя, и почему-то рассматривал свои ладони, будто они каким-то местом были причастны к завершившемуся где-то в отдалении, хаосу.
- Лично меня, гораздо сильнее волнует вопрос, что ещё будет... - Лихо украдкой, тоже посмотрела на свои ладони, проверяя - не дрожат ли пальцы. Пальцы не дрожали.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Алмаз вышел из машины, прошёлся взад-вперёд, окончательно растворяя в бесцельных, механических движениях - овладевший им мандраж. - Если так дальше пойдёт: то, ко времени, когда мы доберёмся до места, от планеты останется нечто невразумительное. Вроде выжженной пустыни. Что такое "охренеть", и как с этим не закорешиться...
- Вполне возможно... - Шатун тоже вылез из машины, и несколько раз присел, разминая ноги. - Последние события никоим образом не идут вразрез с твоей теорией...
- Эй, аллё! - Лихо тоже покинула кабину, и присоединилась к друзьям. Книжник остался внутри, и смотрел на эту "сходку", в открытую дверь "Горыныча". - Сопли с щиколоток стряхните. Надо же - как всё плохо, оказывается! Я вам, унылым, сейчас покажу меланхолию, и не посмотрю, что передо мной, самая крутая сладкая парочка, которую я только знала в своей жизни.
- Да никто в уныние не впадает... - Шатун посмотрел на подошедшую блондинку. - Поедем дальше, никуда не денемся. Просто в словах Алмаза, действительно есть крупицы здравого смысла. А если действительно всё так и будет? Ведь очень похоже на то, согласись...
- Ты так рассуждаешь, как будто уже сидишь под последней берёзкой, а вокруг - полный вакуум. - Лихо хлопнула громилу по плечу. - Мне, положа руку на сердце, тоже хочется, чтобы проехали мы от Суровцев, и до Байкала - с прибауточками. И в каждом городе встречали нас разносолами, и девок красных, вам обоим персонально в койку запихивали, как спасителям отечества, и вообще... Хочется, а как же?! Да только не получается. Вы это и сами прекрасно понимаете. Ну, чего скуксился? Вякни что-нибудь в возражение, острить не буду...
- Да понимаем...
- Осчастливил ты меня до неузнаваемости. - Лихо дёрнула щекой, и обвела друзей цепким, пронзительным взглядом. - Я, дурочка наивная, думала, что мне только Книжнику придётся мораль читать со всем прилежанием. А тут такая оказия приключилась... Так вот, дорогие мои. Я имею неудовольствие высказать вам, всё, что думаю по этому поводу. И буду очень надеяться, что после этого - мы либо свернём эту тему навсегда, либо наш творческий союз окажется на грани краха. Чего бы, очень не хотелось - если откровенно. Пока на этой земле будет цела хоть одна молекула, на которую можно будет, устало помочиться после решающей битвы - я буду упираться рогом до последнего. И насрать - какие вихри враждебные будут вокруг расчехляться. Понятно? Или в письменном виде манифест представить?
