- Дан, - осторожно спросил Харвич, когда они с Ольшесом вышли в узкий коридор второго этажа и повернули направо, - а Модильяни знает, что мы тут затеяли?
- Конечно, - ответил Даниил Петрович. - Он сам несколько раз пытался освободить их, но, как ты понимаешь, ничего у него не получилось.
- Я не о том, что он делал сам, - уточнил Винцент. - Я о том, знает ли он, что ты намерен провести процедуру именно сегодня.
- Э-э... не уверен.
- Ой, Данила! - огорчился Харвич. - Ну что ты за человек! Он же хранитель, он здесь отвечает за все... а если какая-нибудь вещь будет испорчена?
- С чего бы? - удивился Даниил Петрович. - Мы же не террористы, мы ничего тут взрывать не собираемся! Да и в любом случае все застраховано.
Харвич молча покачал головой. Конечно, он знал только теорию вопроса, на практике ему пока что ни разу не приходилось заниматься подобными делами, но и знания теории было достаточно для того, чтобы обеспокоиться. Но в конце концов Винцент решил, что Ольшесу виднее. Винцент хихикнул.
- Ты чего? - оглянулся Даниил Петрович.
- Ничего... просто подумал, кто будет отвечать в случае чего. Чур, не я!
- А... да брось ты, - весело откликнулся Ольшес. - Ничего страшного не случится. Модильяни только порадуется, что его наконец избавили от этих зануд. Они же ему всю плешь переели - освободи да освободи!
Наконец они, свернув в узкий боковой коридорчик, остановились перед тяжелой дубовой дверью, створки которой были чуть приоткрыты. Табличка перед дверью гласила, что здесь экспонируется "оригинальный замковый интерьер".
Да, в оригинальности этого интерьера сомневаться и в самом деле не приходилось, решил Харвич, очутившись внутри. Правда, Винцент заподозрил, что устроители экспозиции под словом "оригинальный" понимали нечто иное - а именно подлинность предметов обстановки и соответствие их размещения образцам соответствующей эпохи, но на этот счет у молодого инспектора были свои соображения. Он ведь родился и вырос на Земле, и в школьные годы бывал на экскурсиях во французских и английских средневековых замках, так что в общем он представлял, как жили благородные рыцари в те незапамятные времена. Он помнил суровые каменные своды, сухие скучные линии готических барельефов, гигантские саркофаги и величественные библиотеки, и холодные спальни с огромными очагами и необъятными кроватями, накрытыми тяжелыми мрачными балдахинами...
Здесь все выглядело совсем иначе.
Первым, что бросилось в глаза Харвичу, был камин, над которым красовался герб семьи, которой много-много веков назад принадлежал замок Хоулдинг. Красное поле герба пересекала с угла на угол широкая белая полоса, в верхней части которой был изображен смешной лев с длинным хвостом, стоявший на задних лапах. Над полосой на красном поле отсвечивали золотом две лилии, под ней чернел один-единственный трилистник. В гербах Винцент ничего не понимал, но то, что камин не имел ничего общего со средними веками, и ежу было бы ясно. Белый мрамор и густая позолота. Пышные листья аканта и венки роз, глубокая резьба, тщательно продуманная композиция... При чем тут средние века? Это же самое настоящее барокко!
От размышлений на искусствоведческие темы Харвича оторвал Даниил Петрович, язвительно поинтересовавшийся:
- И чем тебе не нравится камин? Труба у него отличная, действует, можешь не сомневаться, я заранее проверил. А стиль тебя не должен волновать. Ты ведь не музейная мышь.
Харвич встряхнулся, сделал шаг влево - и чуть не налетел на клавесин, стоявший прямо посередине комнаты. Вот еще незадача... клавесин-то тут зачем?..
- Давай, готовься, - прикрикнул на него Даниил Петрович, уже разложивший на огромной кровати с золоченым резным изголовьем пакетики с травами, сушеные лягушачьи лапки, флакончики с разными зельями и прочие мелочи, необходимые для предстоящего действа, - явно ничуть не задумываясь при этом о сохранности шелкового покрывала, расшитого цветами и отороченного кружевом ручной работы. Но как Винцент ни оглядывался, он не увидел ни черепа, ни козлиных рогов, ни...
- Что ты ищешь? - спросил Ольшес.
- А черепа почему нет? - недоуменно спросил Харвич.
- Своим обойдусь, - фыркнул Даниил Петрович. - А в крайнем случае твоим попользуюсь. Иди сюда, становись по ту сторону кровати, возьми в левую руку вот это и сосредотачивайся понемножку... а то ты сегодня что-то уж очень рассеянный.
Винцент послушно встал на указанное место, взял "это", оказавшееся косточкой черной курицы, и попытался сосредоточиться на предстоящей процедуре, но вместо этого вдруг представил, как Даниил Петрович в нужный момент небрежно снимает с плеч собственную голову, смахивает с нее кожу и волосы, и, обеими руками подняв вверх оголившийся череп, начинает напевать формулу... то есть стоп, как же это он будет напевать без головы?
Ольшес внезапно расхохотался, и Харвич, вздрогнув, уставился на него.
- А?..
- Малыш, - нежным голосом сказал Даниил Петрович, - ну до чего же я тебя люблю, ты себе и представить не можешь! И до чего же ты еще глупый это тоже уму непостижимо!
Харвич обиделся.
- Слушай, ну что ты вечно язвишь, вечно...
- Цыц, малявка! Работать пора. Хватит фантазировать.
Харвич мысленно обругал себя и наконец сосредоточился.
Ольшес начал начитывать первую из многих формул, которые должны были прозвучать в течение ближайших четырех-пяти часов. Харвич тихонько вторил ему, подчеркивая низкие тона, и больше никаких посторонних мыслей в голове молодого инспектора не возникало. Дело предстояло нелегкое...
Светильники на стенах комнаты начали медленно гаснуть. Воздух похолодел. Из углов выползли тонкие язычки зеленоватого дыма, пахнущего можжевельником. По ковру что-то прошуршало, как будто мимо ног инспекторов пронеслась стайка невидимых мышей...
Потом в камине раздался тяжелый вздох, другой... за вздохами последовал стон, послышалось сдавленное рыдание... и два плотных клубка сгустившегося тумана осторожно выкатились наружу и опустились в нарядную пустую корзину для дров. Харвич, не прерывая чтения, чуть-чуть вытянул шею, пытаясь рассмотреть клубки, но корзина была слишком глубокой, и Винцент ничего не увидел.
Даниил Петрович тем временем начал следующий этап работы. Зазвучала новая формула, Ольшес вскрыл один из пакетиков с травами и рассыпал вокруг камина мелкие сухие листочки. В корзине взвизгнуло. Харвич, тщательно выговаривая слоги длинной мантры, недоуменно вздернул брови. Чего это они визжат? Вроде бы не должны...
Ольшес, похоже, тоже решил, что визжать привидениям не с чего. Он, двигаясь на удивление медленно и плавно, приблизился к корзине, осторожно поднял ее и перевернул.
