По виску Макса скользнула капля пота. Потерев щеку плечом, Ружевич тяжело вздохнул и нажал подряд несколько кнопок, высветивших на небольшом экране формулу горячего синтеза. После нажатия кнопки "Пуск" подложка со стойкой, в которой была установлена закрытая колба с толченым литопсом, медленно начала вращаться. Спирали внутри подставки неспешно нагревались приобретая красный цвет.
На экранчике замигали убывающие цифры.
- А что это?
Макс закрыл глаза и медленно вздохнул. Почему-то он думал, что больше всего мешать ему будет Гарж, переживающий за жизнь своего друга. Но тот вообще не появлялся на корабле, пропадая где-то на территории колонии, да так, что найти его не представлялось возможным даже тогда, когда он был нужен.
Так что вместо Гаржа флаг бесконечного надоедания подхватил Дьюла. Не потому что переживал и не из общей вредности, просто ему было очень скучно. Макс мог его понять, но все равно не хотел: его раздражало постоянное мельтешение за спиной. Еще ему не нравилось, когда лезли под руку или заглядывали в текущую работу.
Но Дьюлу как подменили. Он ходил из угла в угол, постоянно спрашивал что-то, совал свой нос куда попало, постоянно ругался и пытался с кем-то связаться по внутренней связи корабля. Только кроме Макса на "Неу" никого не было, и вызов неизменно приходил на его часы.
Иногда, правда, заглядывали сочувствующие. Забежала Дари, посверкала глазами и сказала, что у Мэри все хорошо, только он теперь постоянно тусуется с полицейскими и боится ходить по коридорам. А кто его утащил на вторую станцию - так и не сказал.
Мэри, вообще-то, спустился с верхних этажей станции, пока Макс ждал прибытия полицейских, которых послал за ними Гарж, чрезвычайно обрадованный новостью о том, что камни почти у него в руках. Мэриленд выполз на свет, бледный и моргающий, и страшно испугался, увидев Макса. Видимо, ожидал увидеть кого-то другого, но не сразу понял, кого.
Ждали полицейских они уже вместе. На вопрос, заданный Донни, Мэри не только не смог рассказать, как он здесь оказался, но и тупо вылупился и потряс головой, отговорившись звоном в ушах. Видимо, его кто-то от души приложил по голове.
Первым мысль, что на колонии происходит что-то не то, озвучил капитан Донни, и Макс был с ним очень даже согласен, провожая взглядом траурную процессию с нервным Мэри и Маем в отключке. Сам Макс решил на станцию даже не заходить, а сразу свернуть к кораблю. Там, по крайней мере, был некоторый шанс остаться в одиночестве, что ему бы сейчас совсем не помешало.
Но тут же появился Дьюла, зыркнул на него сероватыми глазами с черными прожилками и больше покоя не давал. Иногда Макса посещала мысль о том, что если он задушит Эссенжи собственными руками, то этот вопрос решится куда быстрее и потребует меньше затрат. Потом нужно только выкинуть тело куда-нибудь подальше от корабля - и все. Кто подумает на Макса, который день и ночь просиживает в столовой над своей портативной лабораторией?
Ведь на станции и так творится черт знает что, и пусть Трой убил того шизика со второй, но кто может гарантировать, что он был один?
Итак, план убийства был готов, а ведь до конца синтеза еще оставалось не меньше суток. От скоропостижной смерти Дьюлу спасло его собственное чувство самосохранения: он, наконец-то, отстал и перестал мельтешить. То есть совсем - он с самого утра не появлялся в столовой.
Но Максу, почти сутки не спавшему, было плевать на это обстоятельство. Глянув на время на дисплее лаборатории, он сложил руки на затылке, устроил на них голову и практически тут же уснул.
Проснулся он через пару часов от боли в спине. Выпрямился, развел плечи, с оглушительным хрустом размял шею. В спине как будто засел небольшой штырек - последствие сладкого сна на столе. Обругав себя за то, что поленился дойти до кают, Макс поднялся, еще раз посмотрел на часы, которые все упорно показывали двадцать часов до окончания синтеза, и вышел из столовой.
Вряд ли он проспит двадцать часов, даже при очень большом желании.
Из всех кают закрыты были только две: та, что принадлежала Дьюле, и та, которую снова занял Макс.
Макс нажал на кнопку вызова видеофона закрытой комнаты. Дьюла тут же отозвался и открыл дверь.
- Я думал, ты умер, - невесело пошутил Макс, заглядывая в комнату. Заходить ему совершенно не хотелось.
Дьюла лежал на узкой кровати, сложив руки на груди, и смотрел в потолок. Да, он был жив, но как-то очень странно. От лихорадочного любопытства последних дней не осталось и следа.
Макса никогда не тянуло общаться с теми, с кем он работает. Да и спать хотелось больше. Но понять, что происходит, тоже было бы неплохо.
- Живой, как видишь.
- Я-то вижу, - задумчиво протянул Макс, - а вот ты...
- А вот я - нет, - тут же легко согласился Дьюла и чуть поднял голову.
Видимо, он пытался посмотреть на Макса, но в итоге все равно смотрел немного не туда. Макс шагнул в комнату, поймал взгляд Эссенжи и шумно вздохнул.
У Дьюлы были совершенно черные глаза. И зрачок, и радужка, и белок - все заплыло черной дрянью, переполняющей Дьюлу. Он улыбнулся - на зубах кое-где тоже были черные сгустки.
- Черт возьми, - пораженно выдохнул Макс и сел на край кровати. Дьюла тут же подтянул ноги и оперся спиной о стену. На Макса он больше не смотрел, прикрыл глаза.
- Ты что-нибудь видишь?
- Ну, что я вижу, - Дьюла снова улыбнулся в пространство, и Макс понял, что в жизни своей не видел ничего более страшного, чем улыбка слепого человека, держащего голову слишком высоко для того, чтобы смотреть на собеседника. - Я вот это вижу.
- Что - это? - не сразу понял Макс, а когда, наконец, понял, удивленно заморгал. - И как оно?
- Черное, - просто ответил Эссенжи. - Меняется постоянно.
Как что-то черное, полностью заполняющее глаз, может меняться, Макс не знал, но решил не уточнять. Почему-то ему показалось, что это не совсем то, что он всегда мечтал узнать.
- Ясно. Гм, - Макс помолчал немного, видя, как Дьюла напряженно вслушивается в повисшую тишину. - Я... в общем, все будет готово через двадцать часов, потом еще немного времени - и все. Это нормально?
Дьюла неопределенно пожал плечами. Он, видимо, уже никуда не торопился.
- Ладно, я пойду вздремну.
Максу было не просто неуютно. Ему хотелось как можно скорее сбежать из этой комнаты. Дьюле было все равно, ему, видимо, так же неловко в чужом присутствии. Хотя, если принимать во внимания все обстоятельства, уж ему-то куда хуже.
Макс зашел в свою комнату, тихую, с приглушенным светом, сел на кровать. После такой встряски сон совершенно не шел. Макс лег на бок, поджал ноги, накрылся легкой простыней и уставился в стену.
