У одного старика пропала лошадь. Соседи старику сочувствовали, но сам он ничуть не переживал: «Как знать? Может, это к удаче».
И правда, пропавшая лошадь скоро вернулась, даже привела с собой неизвестно кому принадлежащего жеребца. Соседи бросились поздравлять внезапно разбогатевшего старика, но тот только качал головой: «Как знать? Может, это к беде».
И правда, на другой день сын упал с жеребца и в двух местах сломал ногу.
Соседи сочувственно жали старику руку, но он твердил: «Как знать?»
И опять оказался прав: началась война, всех молодых людей призвали в армию…
эта
На Земле мы готовились к неизвестному.
Но кто знает, как надо готовиться к неизвестному?
Мы изучали корабль, но бесчисленные переходы и галереи «Уззы» сами по себе постоянно менялись. Мы не знали пункта назначения – но, видимо, нам и не надо было этого знать. Мы строго следили за порядком на борту, но в ходовом отсеке вдруг появились мыши. Более того, в оранжерее «Уззы» бывший экипаж Модуля устроил стихийный пикник. Их там собралось человек двенадцать.
«Они всю траву вытопчут».
Но доктор Голдовски, отключаясь, бросил:
«Полагаю, что силовую защиту оранжереи можно снять».
Стармех изумленно уставился на капитана: «А если они – (он подразумевал под ними гостей) – разбредутся по кораблю? Мало нам мышей?»
«А кстати, что там с мышами?» – выдохнул Поляков.
«Это вовсе не мыши», – ответила фрау Ерсэль.
«Как вас понимать, тайтай?»
«Это одна мышь».
«Клоны?»
Стармех возмутился: «Как это одна? Я ловлю их каждый день. Их много!»
«И всё же, – возразила фрау Ерсэль, – это всего лишь одна особь».
«Но я лично выловил их три десятка!»
Фрау Ерсэль кивнула. Слова стармеха ничего не меняли. Генетический анализ указывал на единственность появившихся на борту мышей.
Я тоже не понимал. Почему доктор Голдовски не заинтересовался экипажем пропавшего Модуля? И что значит – «фантомная память»? Я ведь отчетливо видел отца, слышал его слова. «Ой, мне бы темные очки, – заглядывала в его глаза черноволосая спутница. – Мне бы сейчас волосы собрать в хвостик и балахонку какую-нибудь старую с кедами…» Почему ксенопсихолог Вероника не сочла нужным проявить хоть какой-то интерес к этой, как они выразились, «фантомной памяти»?
«Где пиво?»
Непрошеные гости хотели пива!
«Загляните в морозильник!»
«Вы бы его еще в дефлегматор залили!»
Отец щурился.
Взгляд казался усталым.
А черноволосую спутницу я вспомнил.
Тогда, в клубе Славы, она держалась несколько в стороне, по крайней мере, я не помнил, чтобы она что-нибудь говорила. А звали ее Аннор. Я слышал, как отец в оранжерее объяснял ей: «…оболочка с нейтринной звезды слетает в доли секунды… Да это так… Всё пространство космоса, милый друг, как содранными скальпами, замусорено газовыми оболочками…»
«Какой ужасный фэн-шуй!»
тета
Вито Цаппи (32 года, старший техник)
Бортовое время 21.30
Результаты тестирования:
– Что вы думаете о морали?
– Усложнения ей не на пользу.
– Легко уживаетесь с самим собой?
– Если поступки не противоречат желаниям.
– Скучаете по Земле? Мучают вас воспоминания?
– Скорее, сны, тайтай. Я в них хромаю. Мысленно, конечно. Боюсь, что люди Железного Драйдена решат, что мне досталось меньше, чем следовало.
– Но мы на «Уззе»!
– Это не отменяет снов.
– Вы хорошо знали капитана Стеклова?
– Служил с ним на прогулочном судне «Лебедь». Транспортировка туристов, всего лишь. Капитан «Лебедя» Эжен Дюммель был профессионалом с безупречным послужным списком, но в космосе никто не гарантирован от приступов «синдрома пустоты». Кажется, вы занимались этим синдромом, тайтай? На полпути к Луне капитан Дюммель приказал пассажирам срочно улечься в аварийные криокамеры. Понятно, кое-кто воспротивился. Замечу, что в официальном отчете, тайтай, смерть капитана Дюммеля рассматривалась как самоубийство.
– Но стрелял Стеклов?
– Не буду оспаривать. Он был первым помощником Дюммеля.
– Почему случившееся на «Лебеде» не помешало капитану Стеклову возглавить экипаж Модуля?
– Умение вовремя сделать выбор в космонавтике всегда приветствуется.
– Какие сны вас мучают, Вито?
– Это один и тот же сон. Всегда один и тот же сон. Я проваливаюсь в него, как в пещь огненную.
– И никаких исключений?
– Никаких!
– Что вам снится?
– Скудоумный пейзаж, тайтай. Как на западном берегу Красного моря. Голые оплавленные камни. А я в шортах и босиком. И голова непокрыта.
– Не пытались навернуть рубашку на голову?
– Наверное, я боюсь… Там, в своем сне, я всего боюсь… Говорю же, я там, во сне, даже хромаю. Лучше страдать под палящим солнцем, чем снова оказаться в руках террористов. Я там бреду один под палящим солнцем, и всё вокруг выжжено. Даже возникающие вдали домики кажутся раскаленными. У меня мозг вскипает!
– Вы входите в поселение? Стучитесь в первую попавшуюся дверь?
– О нет, тайтай. Я боюсь. У меня от зноя голова раскалывается.
– Но тайком заглядываете в окно?
– Только тайком.
– И что там видите?
– Никогда не угадаете, тайтай.
– Никакого зноя? Прохлада и ковры?
– Не надо об этом, тайтай!
– И те самые люди?
– Не надо, тайтай.
– Расскажите, что вас мучает, Вито?
– Не знаю… Правда, не знаю… Нас приучили к тому, что истинный Разум не агрессивен, но за семь часов, проведенных с террористами, у меня всё перевернулось в голове… Эти люди только и делали, что рассуждали об истинном Разуме… Они считали себя единственными представителями истинного Разума… И между делом убивали заложников. Одного – в полчаса. Они точно выдерживали время. Нас осталось девять человек. Мы сидели в банкетном зале ресторана за круглым столом. Он был накрыт для какой-то компании, не успевшей к торжеству. Было много фруктов, всё только самое свежее. Там было даже мое любимое вино, тайтай, хотя должен заметить, что насилие и вкус как-то несовместимы. «Выпейте, Цаппи, следующим будете вы». Террористы, как всегда, требовали у правительства выдачи господина У. Я прекрасно знал, что господина У за меня никогда не отдадут, поэтому сказал: «Это убийство». Они огорченно согласились. Я спросил: «Зачем меня убивать, если господина У вам всё равно не выдадут?» Они ответили: «Человеческую Мораль нужно постоянно подпитывать новым смыслом». Именно так. Они всё время рассуждали об истинном Разуме. Они были убеждены, что отказ от проекта «Узза» вернет человеческой истории естественный природный ритм. «Выпейте, Цаппи, следующим будете вы». Вот тогда я и начал мысленно прихрамывать. Я хотел, чтобы меня пожалели. А они явно хотели, чтобы до меня дошло: чем больше на Земле проливается человеческой крови, тем гибче становится Мораль. «Зачем убивать меня? – спросил я. – Зачем уничтожать «Уззу»? Почему вы не хотите проверить, что нас ждет в космосе?» Мне ответили: «Нельзя путешествовать на чужом корабле, не став Чужими». Я спросил: «Для кого чужими?» Они ответили: «Для землян».
