— Вот пузырь наполовину готов. Далее выплывает ваша главная претензия ко мне — то, что я нарушаю ваши законы. Обратите внимание — ваши, а не мои. Я считаю, что больше не связан ими, и что это мое право самому решать такие вопросы. А вы считаете, что существование таких, как я, может как-то вам навредить.
— Вот здесь ты попал в самую точку, — заметил вожак.
— Мне надоели эти ночные визиты. Ладно еще, когда вы ходили по одному, сейчас вы приперлись всей стаей. Давайте выясним наши отношения раз и навсегда. Чем вы можете реально помешать мне? Ничем. Убить меня вы не в состоянии — сами знаете, почему. Переубедить — тоже, для этого вы, пардон, недостаточно тонки. В результате остается только ваш треп и мой, а на стенках пузыря они равноправны. Только мой изящнее, но это, в конце концов, дело вкуса. На мой взгляд, моя жизнь — это волшебный танец, а ваша — это бессмысленный бег в потемках. Поэтому не лучше ли нам поскорей разбежаться? Вот пузырь отделился и летит. Ну, как?
Пока Николай, жестикулируя хвостом, говорил, вожак молча слушал его, глядя в пыль перед собой и чертя в ней лапой круги. Дослушав, он медленно поднял морду, одновременно из-за облака вышла луна, и Саша увидел, как она блестит на его клыках.
— Ты, Николай, видимо, думаешь, что выступаешь перед бродячими собаками на своей помойке. Лично я не собираюсь спорить с тобой о жизни. Не знаю, кто это тебя навещал, — вожак оглянулся на остальных волков, — для меня это новость. Сейчас мы здесь по делу.
Вожак повернулся к кругу.
— У кого письмо?
Молодая волчица — Саша узнал Таню из иняза — уронила из пасти свернутую трубкой бумажку. Вожак расправил ее лапой и прочел:
— «Уважаемая редакция!»
Николай, болтавший до этого хвостом, застыл.
— «Вам пишет один из жителей села Коньково. Село наше недалеко от Москвы, а подробный адрес указан на конверте.
В последнее время в нашей печати появился целый ряд публикаций, рассказывающих о явлениях, ранее огульно отрицавшихся наукой. В связи с этим я хочу сообщить вам об удивительном феномене.
Вы, вероятно, не раз натыкались на слово «вервольф», обозначающее человека, который умеет превращаться в волка. Так вот, за этим словом стоит реальное природное явление. Можно сказать, что это одна из древних традиций, чудом уцелевшая до нашего времени. В нашем селе живет Николай Петрович Вахромеев, скромнейший и добрейший человек, который владеет этим древним умением, Я и сам бы не поверил в возможность подобных вещей, не окажись случайно свидетелем того, как Николай Петрович, обернувшись волком, спас от стаи диких собак маленькую девочку…»
— Это вранье? Или с корешами договорился? — спросил волк.
Николай не ответил, и вожак стал читать дальше:
— «Я дал Николаю Петровичу слово, что никому не расскажу об увиденном, но нарушаю его, так как считаю, что необходимо изучать это удивительное явление природы.
Кроме желания содействовать развитию науки, мной движет еще один мотив. Дело в том, что Николай Петрович сейчас находится в бедственном положении — живет на ничтожную пенсию, которую к тому же щедро раздает направо и налево. Хоть сам Николай Петрович не придает никакого значения этой стороне жизни, ценность его познаний для всего, не побоюсь сказать, человечества такова, что ему необходимо обеспечить совсем другие условия существования.
Николай Петрович отзывчивый и добрый человек, он не откажется от сотрудничества с учеными и журналистами. Сообщу то немногое, что рассказал мне Николай Петрович во время наших бесед, в частности, ряд исторических фактов…» Вожак перевернул бумажку:
— Так, тут ничего интересного… бред… причем тут Стенька Разин… где же… Ага, вот:
— «Кстати сказать, обидно, что для определения этого исконно русского понятия до сих пор используется иностранное слово. Я бы предложил слово «верволк» — русский корень указывает на происхождение феномена, а романоязычная приставка помещает его в общеевропейский культурный контекст».
— Уж по этой-то последней фразе, — заключил вожак, — окончательно стало ясно, что отзывчивый и добрый Николай Петрович и неизвестный житель Конькова — одна и та же морда.
Помолчали. Потом вожак посмотрел на Николая.
— Ведь они приедут, — сказал он с грустью. — Они такие идиоты, что могут поверить. Может, они уже были бы здесь, не попади это письмо к Антону. Но ведь ты и в другие журналы послал?
Николай хлопнул лапой по пыльной земле:
— Я делаю то, что считаю нужным, переубеждать меня не стоит, а ваше общество, признаться, не очень мне приятно. Давайте на этом и простимся.
Он сделал движение, собираясь встать с брюха.
— Не торопись, — сказал вожак. — Печально говорить, но похоже, что твой волшебный танец на помойке прервется.
— Что это значит? — надменно подняв уши, спросил Николай.
— А то, что у мыльных пузырей есть свойство лопаться. Ты прав, мы не можем тебя убить. Но посмотри на него, Вожак показал лапой на Сашу. Саша вздрогнул.
— Я его не знаю, — ответил Николай, опустив глаза на Сашину тень. Саша тоже посмотрел вниз и вдруг увидел, что у всех тени были человеческими, а его собственная — обыкновенной волчьей.
— Это новичок, — сказал вожак, — Сегодня мы помогли ему стать волком. Он займет твое номинальное место в стае, если победит тебя. Ну как?
— А ты, оказывается, знаток древних секретов, — произнес Николай с иронией.
— Как и ты, — ответил вожак. — Разве не ими собираешься приторговывать? Только ты все-таки очень неумен. Кому интересно, что услышавший зов может убить оборотня и занять его место в стае? Кому это продашь? Газете «Воздушный транспорт»? Большая часть наших знаний никому из людей не нужна.
Саша понял смысл происходящего: ему драться с этим жирным волком.
«Но я же не слышал никакого зова, — подумал он, — я даже не знаю, что это такое! Может, сказать правду, вдруг отпустят?»
«Но ведь ты самозванец. У тебя нет никаких шансов», — сказал чей-то знакомый голос в его голове. А другой голос — вожака — пришел снаружи:
— Что касается тебя, Саша, то это твой шанс. Саша уже собирался открыть пасть и во всем признаться, но вдруг его лапы сами собой шагнули вперед, и он услышал хриплый от волнения лай:
— Я готов.
И сразу успокоился.
Стая одобрительно зарычала. Николай поднял на Сашу тусклые желтые глаза.
— Только учти, дружок, очень маленький шанс, — сказал он. — Я думаю, что это твоя последняя ночь.
Саша промолчал. Николай по-прежнему лежал на земле.
— Тебя ждут, Николай, — мягко сказал вожак.
