Моррисон откашлялся и спросил:
— Вы что-то сказали, мэм?
Он не мог отчетливо рассмотреть ее в темной комнате, а мерцающий свет монитора скорее мешал, чем помогал. Он заметил темные — не искусственные — прямые волосы, стянутые в тугой узел и закрывающие уши.
Она повторила:
— Я спросила, говорите ли вы по-русски?
— Да. Почему вы меня об этом спросили?
— Потому, что так легче общаться. Мой английский подводит меня. Вы доктор Моррисон? В такой темноте я не уверена. Извините, если я обозналась.
— Я — Альберт Джонас Моррисон. Мы встречались раньше?
— Нет, но я знаю вас. — Она протянула руку, слегка дотронувшись до его рукава. — Вы очень мне нужны. Вы слышите меня? Мне кажется, вы не слушаете.
Разумеется, они разговаривали шепотом. Моррисон невольно посмотрел вокруг. В комнате, почти без обстановки, никого кроме них не было. Однако, как и она, он говорил шепотом, все тише и тише.
— А если нет? Что тогда? (Он заинтересовался, во всяком случае скука исчезла, хотя слово «очень» усыпляло его.)
— Пойдемте со мной. Я — Наталья Баранова.
— Пойти с вами? Куда, мисс Баранова?
— В кафетерий, там мы сможем поговорить. Это ужасно важно...
Так началась эта история.
2.
Впоследствии Моррисон решил: все это не имело большого значения. Да, он находился в той странной комнате, да, он не был настороже и оказался настолько заинтригованным и польщенным, что пошел с женщиной, которая нуждалась в нем.
В конце концов, она бы нашла его, где бы он ни был, ухватилась бы за него и заставила слушать. При других обстоятельствах это было бы труднее, но все произошло бы именно так. Он был в этом уверен.
Ему некуда было деваться.
Теперь он смотрел на нее при нормальном освещении; она была не такой молодой, как ему сначала показалось. Тридцать шесть? Сорок, может быть?
Темные волосы. Никакой седины. Четкие черты лица. Густые брови. Энергичный рот. Симпатичный нос. Плотная, но не полная, фигура. Ростом почти, с него, хотя на низких каблуках. В целом, привлекательная женщина без особой красоты. Такой тип женщины, решил он, к которому можно привыкнуть.
Стоя напротив зеркала, он вздохнул, увидев свое отражение. Редеющие волосы песочного цвета. Поблекшие голубые глаза. Худое лицо, худое жилистое тело. Крючковатый нос. Приятная, он надеялся, улыбка, но нет, не то лицо, к которому захотели бы привыкнуть. Бренда так и не смогла привыкнуть к нему за десять лет. И свое сорокалетие он будет отмечать пять дней спустя, после пятилетней годовщины их окончательного и официального разрыва.
Официантка принесла кофе. Они сидели, молча изучая друг друга. Наконец Моррисон почувствовал, что он должен что-то сказать.
— Может, водки? — он попробовал быть деликатным.
Она улыбнулась, что сделано ее более русской.
— Тогда кока-колы?
— Хотя и по-американски, но кока-кола, во всяком случае, дешевле.
— Разумно, — Моррисон засмеялся.
— Вы на самом деле так хорошо знаете русский?
— Сейчас увидите. Давайте говорить по-русски. Мы будем выглядеть, как пара шпионов.
Последнее предложение он произнес на русском языке. Смена языка не имела для него значения. Он говорил на русском и понимал его так же легко, как и английский. В этом не было ничего удивительного. Если американец желает заниматься наукой, успевать следить за литературой, он должен уметь обращаться с русским языком почти так же, как русский ученый — с английским.
Эта женщина, Наталья Баранова, явно лукавила, говоря, что слаба в английском языке, изъяснялась на нем она бегло и всего лишь с небольшим акцентом отметил про себя Моррисон.
— Почему мы будем выглядеть, как шпионы? Сотни тысяч американцев говорят по-английски в Советском Союзе, и сотни тысяч советских граждан
говорят по-русски в Соединенных Штатах. Не то что в старые тяжелые времена.
— Верно. Я пошутил. Но в таком случае, почему вы хотите говорить по-русски?
— Мы находимся в вашей стране, и это дает вам психологическое преимущество, не так ли, доктор Моррисон? Если мы будем общаться на моем родном языке, это немного выровняет весы.
Моррисон отпил немного кофе.
— Как хотите.
— Скажите, доктор Моррисон, вы меня помните?
— Нет. Я никогда раньше с вами не встречался.
— А мое имя? Наталья Баранова? Вы слышали обо мне?
— Извините, если бы вы работали в моей сфере деятельности, я бы услышал о вас. Но поскольку я вас не знаю, я полагаю, что это не так. С какой стати я должен о вас знать?
— Это облегчило бы положение, но пусть будет так, как есть. Тем не менее, я вас знаю. Действительно, я очень много знаю о вас. Когда и где вы родились, о ваших школьных годах. Вы развелись, и у вас есть две дочери, которые живут с вашей бывшей женой. Я знаю о вашем положении в университете и о ваших исследованиях.
Моррисон пожал плечами:
— В наше компьютеризированное время это нетрудно. Не знаю, гордиться мне этим или, наоборот, расстраиваться.
— Но почему?
— Это зависит от того, что вы имеете в виду. Если то, что я известен в Советском Союзе, — это мне лестно. А если я являюсь объектом слежки — это меня раздражает.
— Я намерена быть честной. Я следила за вами — по очень важным для меня причинам.
Моррисон холодно произнес:
— По каким причинам?
— Во-первых, вы — нейрофизик.
Моррисон допил свой кофе и рассеянно дал знак официантке принести еще. Баранова, очевидно, потеряла интерес к кофе, оставив полчашки не выпитой.
— Но есть и другие нейрофизики, — пробурчал Моррисон.
— Не такие, как вы.
— Несомненно вы мне стараетесь польстить. И все потому, что вы не все обо мне знаете. Вы не знаете некоторые отрицательные моменты.
— Что вы не добились успеха? Что ваши методы анализа импульсов мозга не признают?
— Но если вы это знаете, что вам нужно от меня?
— В нашей стране есть нейрофизик, который знаком с вашей работой и считает ее блестящей. Вы просто совершили прыжок в неизвестность, по его словам, и даже если вы не правы, вы блестяще не правы.
— Блестяще не прав? Что это значит?
— Он считает, что нельзя блестяще ошибаться, не будучи одновременно правым. Даже если вы в чем-то ошибаетесь, то все равно то, что вы пытаетесь доказать, оказывается полезным. И выходит, что вы совершенно правы.
— Как зовут это сокровище, у которого такое мнение обо мне? Я упомяну его добрым словом в своих будущих статьях.
— Петр Леонидович Шапиров. Вы слышали о нем?
Моррисон выпрямился на стуле. Он не ожидал этого.
— Слышал ли о нем?— повторил он.— Я знаком с ним. Я звал его Пит Шапиро. Здесь, в Соединенных Штатах, считают его таким же сумасшедшим, как и меня. Оказывается, он поддерживает меня, и это ускорит мою гибель. Послушайте, передайте Питу, что я ценю его веру в меня, но если он действительно желает помочь мне, пожалуйста, попросите его никому не говорить, что он на моей стороне.
