Обе группировки незамедлительно передрались, а в самый разгар побоища подоспели мусульмане и потребовали вернуть им жертвенное животное.
— Фиг я еще сюда поеду! — ворчал Старков, под шумок спрятавшийся за углом. Огородами и закоулками добравшись до аэропорта, он купил билет на самолет и вылетел домой.
Меж тем в Индии разразилась новая революция. Все уже давно забыли о причинах вражды и дрались просто так. В один прекрасный день, на переговорах выяснилось, что все сражаются за то, чтобы провозгласить Старкова святым.
— Так в чем же дело! — воскликнул кто-то, — Если мы бьемся за Старкова, значит, мы — братья по вере!
Драки прекратились и все кинулись обниматься. По всей стране понастроили храмов в честь Старкова, а править в Индии уселся Верховный Лама, провозгласив себя живым воплощением Старкова на Земле. В Индии воцарилась тишь и благодать.
Прошло некоторое время, и об этом проведал и сам Старков.
«Оппаньки! — подумал он, — Раз меня там канонизировали, не поехать ли туда еще разок? Может, аппарат какой-нибудь подарят… Песенку запишу…»
Он взял билет на самолет и полетел в Индию.
В аэропорту Бомбея его никто не встретил, каковому обстоятельству Старков изрядно удивился.
— Почему меня не встречают? — спросил он.
— А Вы кто?
— Старков…
— Рассказывай! — рассмеялись индийцы. — Ты посмотри на себя — какой ты Старков! Зайди в любой храм Старкова, там тебе все разъяснят. И не оскверняй святое имя своими нечестивыми устами.
В храме Старков обнаружил громадную статую, изображающую худого лысого человека с рогом во лбу, огромными ушами и слоновьим хоботом.
— Вот Старков, наш Господь и Гуру! — благоговейно сказал священник.
— Да вы с ума сошли! — закричал Старков, — Это я Старков! Старков я! Старков, слышите?!
— Кощунство! — вскричали прихожане, — Покажи чудо, или мы побьем тебя!
Чудес Старков показывать не умел, и толпа принялась его колошматить. По счастью, вовремя подоспела полиция и Старкова увезли.
Примерно с год после этого, в центральном Бомбейском психдиспансере престарелый, увенчанный сединами профессор любил демонстрировать студентам-медикам одного пациента.
— Обратите внимание, друзья мои, — говорил он, — Перед вами весьма любопытный случай мании величия. Больной вообразил себя не Наполеоном, не Тиграт-Паласаром, а кем бы вы думали? Старковым!
Старков год доказывал, что он — это он. Потом, в порядке культурного обмена его презентовали одной отечественной психлечебнице, а там проверили паспортные данные и вышвырнули Старкова на улицу, взяв с него, предварительно, подписку о невыезде.
Вот такая история приключилась из-за индийских гастролей Старкова.
А так бы — фиг.
«С Т А Р К О В — 13»
Однажды ранним летним утром Старков проснулся и направился в ванную принять душ.
«Однако, как я исхудал за последнее время, — подумал он, с трудом разглядев в зеркале свое отражение, — Мне явно необходимо усиленное питание!»
Не откладывая дела в долгий ящик, Старков решил сегодня же улучшить свой рацион и за обедом скушал два вторых.
Не помогло.
Последующие несколько дней Старков буквально не вылезал из-за стола, но изменений в лучшую сторону по-прежнему не наблюдалось.
«Не в коня корм…» — уныло размышлял он, рассматривая отражение своей худой физиономии.
Однако еще через пару дней в ходе тщательного осмотра выявилось небольшое вздутие на шее, с правой стороны. Старков сразу воспрянул духом.
С каждым днем припухлость увеличивалась. «Все бы хорошо, — размышлял Старков. — Только вот толстею как-то неравномерно. Как бы чего не вышло».
Каждое утро, бреясь у зеркала, он стал замечать, что нарост на шее приобретает какие-то подозрительно знакомые очертания, и однажды с ужасом убедился, что у него растет вторая голова.
«Оппаньки! — перепугался он, — Говорила мне бабушка: не ешь на ночь! Надо что-то делать!»
Вторая голова оказалась полностью идентична первой, вскоре сравнялась с нею в размерах и обзавелась собственным ртом. Как только это произошло, она сразу же осведомилась, какого лешего тут делает подлинная старковская голова.
— Ёпперный театр! — возмутился Старков, — Это что ж получается — какой-то самозванец хочет меня выселить?!
Головы переругивались двое суток, прежде чем пришли к дружественному соглашению и дали клятву не пытаться отрезать друг дружку во время сна.
Сразу же появилась масса проблем. За обедом каждая голова хотела съесть самый вкусный кусок. В парикмахерских со Старкова стали брать двойную плату. В довершение всех бед, в милиции придрались к старковскому паспорту.
Но были и положительные стороны. Старков, как и прежде продолжал выступать с песнями собственного сочинения, впервые оценив прелесть исполнения их дуэтом. Вдобавок, еще не разделившиеся голосовые связки стали очень мощными, и старковский фальцет превратился в дивный волжский бас. В своих выступлениях Старков стал все больше внимания уделять классическим оперным ариям и добился большого успеха.
Поклоннички, кстати, восприняли новый имидж Старкова весьма положительно.
— Здорово загибает! — говорил Сёма Соснин.
— Да, Старков — это голова! — поддакивал Скирюк.
— Ну, это самое… Какая? — вмешивался Михалыч.
Время шло и однажды утром Старковы обнаружили, что второй головой дело не ограничилось, и разделение коснулось всего тела. Сперва разделились шеи, и старковский бас снова стал фальцетом, потом распалось все остальное и Старковых стало двое.
Группа сразу же переименовалась в «Starcow Twins» и дала серию успешных концертов. И тут обнаружилось, что у каждого из Старковых снова растет вторая голова.
Размножаясь в процессе деления, старковский коллектив разрастался, сперва переименовавшись в «Starcow Brothers», потом — просто в «Starcow's Corporation» и, наконец, в «Сводный Академический хор и оркестр песни и пляски имени А. Старкова».
Коллектив стал необычайно популярен. Приглашения на гастроли сыпались одно за другим. В интервью Старков скромно улыбался.
— Все думают, что нас много, — говорил он, — На самом-то деле, я один…
Все вокальные и инструментальные партии, а также функции дирижера, администратора и конферансье выполняли Старковы различных генераций. В коллективе установились свои традиции. Каждого, вновь появившегося Старкова окружали заботой и вниманием. Рост голов не прекращался и каждая новая голова, появившись, принималась утверждать, что, дескать, она-то и есть подлинный Старков, а все остальные — самозванцы.
