– Ты сам не подозреваешь, какая это проблема! Это важнейший вопрос устройства нового общества. Сейчас местные лидеры стали последней занозой нового. Дело в том, что теперь общество не предполагает харизматических, сильных лидеров вообще! Вся система основана на волеизлиянии граждан страны, на их самосознании и самоидентификации.
– Это как?
– Маленькие, средние и даже крупные коллективы всегда сползают к местечковости, к потворству собственным корыстным интересам. Перелом начинается на уровне 30 – 40 миллионов человек. Тут количество переходит в качество. Корыстные и даже национальные интересы не пропадают, но отходят на второй план. Есть возможность осуществления, так называемого "вертикального прогресса". Считать его считали, но, ни кто до конца не понимает, что это такое. Полное и последовательное народное самоуправление не допускает существования сильных и, как оборотная сторона, самовлюблённых лидеров. Они просто отсекаются от власти сразу. Поэтому схлестнуться с национальными и оставшимися корпоративными лидерами нам предстоит очень скоро. Сейчас те не понимают до конца того, что их время ушло. Как только поймут – неизбежен бунт. Наша основная задача не допустить одновременности выступления старой управленческой гвардии, новой экономической элиты и всевозможных национальных князьков. Раздробить их очень не малые силы, особенно на местах, особенно в национальных окраинах. Окраины, это условно. Они могут быть очень даже в центре, как та же Башкирия, Коми, Татарстан, Бурятия. Если власть в промышленности, транспорте, энергетике, в русских краях и областях в основном перехвачена, то с национальными республиками гораздо сложнее. Стране нужна передышка, нужно время для восстановления и успокоения. Я отвечаю – почему сейчас нет преобразований на среднем и высшем звене управления, особенно территориальном. Новой власти необходимо укрепиться и утвердиться, приобрести авторитет у граждан страны. Если сейчас тронуть местных лидеров, страна или потонет во внутренних разборках, или без толку потеряет порядка 30% граждан. Кроме этого, неизбежной становится внутрироссийская гражданская национальная война. Через пару лет, если всё пойдёт правильно, ситуация стабилизируется, и общего конфликта не возникнет. Возможны только местные всплески, и то, больше эмоций. Это время необходимо для перетекания власти к вновь сформированным структурам народоуправления.
За разговором друзья прошли мимо выхода метро. Поднялись по Рублевскому шоссе к Крылатскому. Квартира отца Гриши находилась ближе к "Молодёжной", справа от шоссе. Около дома остановились.
– Гляди, плита внешней стены упала! – Григорий показал пальцем, – от сотрясения что ли?
– Это что, отца квартира? Я у него никогда не был.
– Мы же вместе подъезжали, я к нему заходил!
– Я то, не заходил – тогда в машине ждал.
– Зато сейчас зайдём.
Поднялись на четвёртый этаж. Дверь подъезда открыта и сорвана с петель. Кому это понадобилось – непонятно. Квартирная – сохранилась. Григорий достал ключи.
– Как съездили? Всё, что планировали, собрали? – Галина встретила мужа на кухне. Дуговы собирались отметить восемнадцатилетие дочери. Пригласили своих друзей, друзей дочери, сослуживцев.
– Что с тобой планировали, всё взял. Хотели один контейнер с Гришей брать, но на месте оказалось это сложным. На каждую квартиру пришлось брать свой. Так что привёз всё что надо и что не надо. Сама разбирайся. – Владимир повалился на стул. – Устал я что то. Долго пришлось ждать маршрутку из аэропорта.
– Взял бы машину. Давно предлагали, а ты всё не чухаешься.
– Это Григорий всю жизнь водит, а я только права имею, а водила из меня никакой. Вот – ты права получишь, тогда можно и подумать о машине, а так только стоять будет.
– Как Москва поживает?
– Ни как не поживает. Почти всё в развале, а что сохранилось, разваливается. В центре понемногу копаются, да в нескольких западных районах живут, а так всё заброшено. Правда дороги в основном расчищены, проехать и пройти везде можно. Мы в центрах разрушений не были, но говорят и там уже разгребают. В общем, город, как мы его помним – умер!
– Почему такой трагизм в голосе? Ты всегда говорил, что неестественно, когда все деньги, вся промышленность, все ресурсы в один или несколько центров вбухано. Вот и получи распределение по всей стране.
– Нет, всё правильно. Только я в Москве родился и вырос. Это как к смерти отношение. Если человек долго болел, его смерть принимаешь как должное, иногда даже, как избавление, облегчение. А когда внезапно умирает человек, полный сил и энергии, оторопь берёт: как? Почему? Вот так и с Москвой. Центр притяжения для всей страны вдруг превратился в труп. В одночасье. Сознанием понимаешь, что это даже к лучшему, что прошлая жизнь – это путь в никуда, дорога к смерти, а всё равно жалко.
– Как у Григория? Таня говорила, что в квартире стена обвалилась?
– Да, листьев намело, дождь немного попортил, но в основном всё сохранилось. Правда, дом – на списание. Входить страшно.
– Тебя обзвонились с работы. Ты что, свой мобильник на выборочный режим поставил?
– А как иначе, иначе все время на телефоне пришлось бы сидеть!
– Твоя вина! Не можешь заместителей заставить работать самостоятельно.
– Я же только месяц на должности. Это Якушев всё на себя замыкал. Ладно, пойду к компьютеру. У нас, когда сбор? Завтра?
– Да, я первичные заготовки делаю, а завтра дочка помочь обещала, да Таня с Наташей придут пораньше. Твои, кто будет?
– Петя должен подойти, да Костя Вяземский, ну и естественно Григорий.
– Иди, трудоголик, уже извертелся!
В застолье следующего дня горчинку придали совместные рассказы Владимира и Григория о Москве. Многие там были. Забирали свои вещи, в командировку или по другим делам, но это было или сразу после атомных ударов или чуть позже. Почти весь город тогда перекрыли для посещения и общего впечатления не получалось. Володя и Гриша первые из присутствующих побывали в центре, свободно побродили. Ни телевизор, на компьютер, как бы on-lain они не были, не передают настроения заброшенности и разорения, как личные впечатления. После обсуждения московских тем, перешли к общеполитическим. Подобно периоду кончины СССР и становления новой России конца восьмидесятых – самого начала девяностых прошлого века, все интересы, разговоры, даже за праздничным столом, крутились вокруг государственных дел и преобразований. Как и тогда, полярные мнения, противоположные убеждения и суждения занимали всех. Как всегда за столом, общий разговор разбился на группки и пары.
