мне казалось, что она почти забыла меня. Наверное, лучше, если она меня забудет совсем.
– Неправда! – горячо сказала Карина. Внезапно в душе у нее поднялась волна сочувствия к большому сильному мужчине, разлученному с дочерью. Ну почему, почему мир так несправедлив? Почему дети не могут жить со своими родителями? – Ты должен встречаться с ней!
– Спасибо, Карина, я подумаю, – Саматта кивнул. – Но я сейчас не о том. Карина, ты веришь, что я действительно жалею о том, что произошло? Ты можешь простить меня? Я знаю, что с тобой делали, и больше всего жалею, что сам не вытащил тебя из проклятого Института.
– Честно жалеешь? – спросила девочка, испытующе глядя на него. – Честно-честно?
– Честно-честно! – без улыбки кивнул мужчина. – Честнее не бывает.
– А почему тогда ты хотел поймать меня и вернуть в Институт?
– Потому что я профессиональный солдат, Карина. А профессионал обязан делать свою работу хорошо, даже если она ему противна. Мне давно стоило подать рапорт о переводе, но я все не решался. Наверное, даже хорошо, что меня выбарабанили. По крайней мере, не придется больше разрываться между совестью и долгом.
– Ладно, тогда мир, – Карина повернулась к нему и протянула ладошку. – Только больше ни в кого не стреляй.
– Я больше никогда не стану стрелять в детей, – согласно качнул головой капитан, осторожно сжимая детскую ладонь в своей огромной лапище. – Но есть много таких, в кого следует стрелять. Тот же директор Института, например.
– Папа говорит, что насилие редко что-либо решает, – решительно сказала Карина. – Раньше я бы тоже убила директора, если бы смогла дотянуться. А теперь не стану. Вдруг ему когда-нибудь станет стыдно за то, что он и его служащие натворили.
– Стыдно? – хмыкнул Саматта. – Очень сомневаюсь.
– Все равно, – упрямо сказала девочка. – Папа говорит, что убивают только слабые и трусы. Саматта, если хочешь со мной дружить, пообещай, что никого и никогда не станешь убивать. Ну, разве что уж совсем никак по-другому нельзя… – добавила она, поколебавшись.
– Раз твой папа так говорит, то обещаю, – кивнул капитан. – Я уже успел заметить, что он ничего не болтает просто так. Знаешь, Карина, тебе ужасно повезло, что вы с ним встретились.
– Я знаю, – согласилась девочка. – Он…
– Тихо! – внезапно произнес Саматта.
Что-то нехорошее происходило совсем рядом. Или нет, нехорошее – не то слово. Опасность – не непосредственная угроза, а что-то холодно-угрожающее, враждебное. Внимание чужого человека, направленное на Карину и немного на него самого. Он неосознанно потянулся к точке, откуда внимание текло.
Картинка перед плотно закрытыми глазами: густой кустарник в двух сотнях саженей, на склоне соседней горы. Человек в камуфляже. Вооружен, но тяжелый пистолет лежит в кобуре, в ладони – бинокль с электронным усилителем: наблюдатель, не убийца. Небольшая видеокамера с телескопическим объективом, направленный микрофон, остатки еды и бутылка простой воды в пакете под боком. Аккуратно прикопанные испражнения неподалеку. Пост наблюдения, размещенный как минимум с утра.
На границе зрения вспыхивают слова. Отчет: периметр участка не нарушен. Пассивная защита дома: задействована в обычном режиме. Непосредственная угроза: отсутствует, уровень эвристики – третий. Уровень тревоги: первый. Рекомендация: по возможности быстрое устранение наблюдателя. Средства активного воздействия сфокусированы на единичной цели, летальный режим запрещен. Супервизор уведомлен об угрозе. Оператор-стажер уведомлен.
Рядом – присутствие Карины. Эффектор в полной готовности, активирована силовая функция. Внимание! Оператор эффектора неквалифицирован, угроза случайных травм окружающих. Рекомендация: временно деактивировать эффектор, провести дополнительный тренинг оператора.
Саматта встряхнул головой, и наваждение пропало. Что случилось? Нужно побыстрее пообщаться с Дзинтоном. Неужели он и в самом деле что-то чувствовал?
– Карина, – спокойно сказал он. – Мы встаем и идем в дом. Сейчас же.
– Что…
– Здесь опасно. За нами наблюдают. Потом поговорим. Мне срочно нужно увидеть Дзинтона.
Он резко встал, осторожно поднял девочку за плечи и поставил ее на ноги.
– Пошли, – скомандовал он. Где наблюдатель – вон там? Тогда это дерево прекрасно скроет их от бинокля.
За деревом он приостановился. Карина недоуменно и встревоженно глядела на него.
– Ты чего? – спросила она.
– Я… – внезапно Саматта осекся. Что он ей скажет? Что ему вон на том склоне примерещилась засада?
– Он так заботу проявляет.
Саматта и Карина синхронно вздрогнули. Дзинтон появился совершенно неслышно, и теперь наблюдал за ними с ехидной полуулыбкой.
– Испугались, братцы-кролики? – подмигнул он. – Кара, там Цукка интересуется, когда ты собираешься начинать готовить ужин. С сегодняшнего дня ты вообще-то самостоятельно дежуришь по кухне, помнишь?
Карина ойкнула. Кухонное дежурство и в самом деле совершенно вылетело у нее из головы. Проскользнув у Дзинтона подмышкой – тот шутливо хлопнул ее по затылку – девочка бросилась вверх по тропинке. Проводив ее взглядом, Дзинтон повернулся к Саматте.
– Как тебе понравилась местная система защиты? – спросил он.
– Система защиты? – тупо переспросил капитан.
– Наблюдатель, которого ты видел – уж не думаешь ли, что научился ясновидению? Я показал тебе его средствами моей защитной системы. Она как раз закончила подстраивать интерфейс к твоим нервной системе и полуэффектору. Той неощутимой штуке, что сидит в тебе, как в Карине, но так и не сделала тебя девиантом.
– Значит, то, что я видел…
– Являлось следствием твоего подключения. Режим наблюдения, использующийся также для обучения. Так как тебе игрушка?
– М-да… – Саматта почесал в затылке. – Вот, значит, почему ты так хорошо подготовился к нашему появлению.
– Вовсе нет. Я знал о готовящемся рейде еще до того, как ваши фургоны выехали с территории Института. То милое местечко постоянно находится под моим наблюдением. Много внимания ему я уделять не могу, но о серьезных ситуациях осведомлен всегда.
– Ничего себе! – Саматта посмотрел на него почти с суеверным страхом. – Но как… Нижайше прошу сказать мне, господин Дзинтон, кто ты? Откуда у тебя такие возможности? Ты работаешь на Общественную безопасность? Или на армию?
– Саматта, – поморщился Дзинтон, – мы же договорились оставить в стороне высокий штиль. Меня тошнит от формальной вежливости, к которой вы прибегаете каждый раз, когда хочется самоунизиться перед лицом более сильного. Я понимаю, что каноны языка требуют, но все же говори по-человечески, а? Что же до сути, то… Видишь ли, капитан, вопрос, кто я такой, является достаточно сложным как с технической, так и с теологической точки зрения. У меня нет никакого желания его обсуждать здесь и сейчас. В будущем узнаешь правду, сейчас же у нас есть иные вопросы, которые следует решить. Скажу только, что я не работаю ни на кого. Я сам по себе.
– Но… такая система наблюдения – она превосходит все, что я видел до сих пор. Ты хочешь сказать, что создал
