— Если со мной что-нибудь случится…
— Я знаю, — кивнул Посланник Богини, — вон из тех щелочек в меня попытаются попасть из точно таких же механизмов. Правда, ты про это уже никогда ничего не узнаешь.
Найл улыбнулся еще дружелюбнее.
— У вас есть только такие орудия убийства, или что-нибудь еще?
— У нас много самого страшного оружия, которое может…
Хранитель врал самым безбожным образом, стараясь запугать странного пришельца. Во всяком случае, ничего более жуткого, чем пулеметы с более длинным стволом и маленькие шарики, взрывающиеся вскоре после того, как нажать на кнопку сбоку и отбросить от себя, он не вспоминал. Автоматы и ручные гранаты… И как только столь убогим арсеналом им удавалось удерживать в подчинении больше племен, чем насчитывается мужчин в нации хранителей?
— Я пришел сюда, — пропала улыбка с губ Посланника Богини, — потому, что узнал, как одно маленькое племя грабит все окружающие народы, подвергает их пыткам и издевательствам, позорит их женщин и присваивает плоды их труда, прикрываясь вымышленным правом. Мы хранители! — повысил голос двуногий. — Мы защищаем от дикарей и пауков древние знания, доверенные нам отцами.
— Так и храните, — пожал плечами Найл. — Никто вам не запрещает. Но не смейте трогать другие народы!
— Кормить нас, хранителей, это святой долг перед предками всех разумных существ…
— К тому же, я не верю, чтобы у вас имелись хоть какие-то знания, — закончил свою мысль правитель.
— Да как ты смеешь, дикарь! — спохватился двуногий. — Да мы…
— Если тебя убить, остальные хранители поверят в серьезность моих слов?
Хранитель запнулся и побледнел еще сильнее, став походить на пластиковые статуи из княжеского музея.
— Н-нет… Не нужно.
— Итак, — подвел итог Найл. — Я, Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, одитор ночного мира, правитель Южных песков и Серебряного озера, постановляю: с сего часа вы обязаны немедленно прекратить облагать самовольной данью окрестные племена, сдать мне все свое оружие, предъявить древние знания и признать над собой мою высшую власть. В противном случае все, кто обратит против меня свое оружие, будут преданы смерти, все остальные проданы в рабство, а ваше противное честному человеку гнездо уничтожено полностью раз и навсегда. Ступай, и скажи, чтобы мужчины начали выносить свое оружие и складывать его здесь, на этом самом месте, иначе я сочту ваше поведение бунтом против чувства человеческой справедливости и невыполнением приговора суда. Иди.
Найл развернулся и вернулся к своему отряду, ощущая спиной ужас хранителя, оставшегося в одиночестве под прицелом наведенных почти в упор арбалетов. Двуногий попятился, потом развернулся и побежал назад.
— О чем вы так долго говорили, мой господин? — полюбопытствовала Нефтис.
— Я обвинил их в том, что они грабят соседние племена, обижают их женщин и ведут неправильный образ жизни, — пожал плечами правитель.
— Зачем?
— Чтобы было понятно, ради чего мы собираемся с ними воевать.
— А разве нам не нужно просто захватить пару десятков пленников?
— Нефтис, милая моя, — рассмеялся Найл, — я же все-таки правитель! Когда страны начинают воевать друг с другом, то говорить об истинных причинах этого как-то не принято. Следует объявлять, что ты борешься за освобождение порабощенных, за восстановление справедливости, ради защиты слабых и обиженных. Вот я ему все это и перечислил.
— Зачем?
— Ну как? Они утверждают, что имеют право обкладывать всех вокруг данью, потому, что выполняют священный долг по сохранению древних знаний. И получается, что они правы, потому, что действуют во имя высших целей. А я защищаю несчастных и обездоленных от их грабежа и насилия. А значит, я тоже получаюсь как бы еще правее.
— Но зачем вы так стараетесь, мой господин? — замотала головой стражница. — Какая разница, зачем вы собираетесь разграбить здесь, в этой дикой глуши, одинокое стойбище?
— Вот тут ты не права, — оглянулся на крепость хранителей Найл. — Здесь, оказывается, помимо муравьев и вконец одичавших каннибалов есть и более удачно обжившиеся племена. С ними, возможно, удастся наладить торговлю. Как по-твоему, будет хорошо, если купцам станут рассказывать о том, как Посланник Богини приплыл, разорил дом хранителей древних знаний, а самих их скормил паукам? Или все-таки: «Посланник Богини защитил окрестные земли от вымогательства лживых хранителей, а самих их в наказание за жестокость, бросил в лесу»? А? Вот то-то же. Хотя деяние, конечно, одно и тоже. Пойдем-ка лучше в развалины. Сейчас наш парламентер спустится в бункер, и они могут сгоряча начать стрельбу.
Путники отступили к ближайшему дому, от которого остались только четкая лента фундамента и сваленные в неглубокой яме крупные куски кирпичной кладки.
— Простите, мой господин, — не унималась Нефтис. — Но как туземцы узнают, что вы сделали это для них?
— А мы постараемся, — Найл положил руку стражнице на плечо, принуждая ее присесть за бетонную стену, и опускаясь рядом сам. — Мы нашего дикаря, влипнувшего в паутину, отпустим с хорошим напутствием и дадим ему в придачу пару рабынь. Кое-кого по лесам окрестным разгоним, чтобы каялись. Самим еще раз все объясним, чтобы мужьям передали. Ничего, не забудут!
Невдалеке раздался оглушительный треск, на который бетон откликнулся громкими щелчками.
— Ну вот, — кивнул Найл. — Мы и получили свой ответ. Теперь мы как бы имеем полное право продавать их в рабство и казнить за бунтарство: ведь они отказались выполнять условия нашего ультиматума! Как говаривала одна моя знакомая стражница: «законы придуманы сильными для того, чтобы слабым было легче смириться с неизбежным». Ибо Закон есть Закон.
Штурм начался просто и банально: посланные в ближайшие развалины моряки начали выбирать куски кладки и камни с таким расчетом, чтобы вдвоем их можно было перенести с места на место, складывая отдельно; и куски поменьше, которые можно перетаскивать в одиночку. До темноты удалось собрать не очень много, но развалин вокруг хватало, и Найл рассчитывал наверстать эту нехватку в следующие дни.
— Смотри вперед, Нефтис, — приговаривал он, указывая телохранительнице темную точку на красновато-буром склоне холма. — Запомни эту втоптанную в глину гальку так, чтобы могла без труда найти ее в полном мраке. Это наш первый рубеж.
Когда на остров опустилась тьма, Найл и Нефтис первыми подняли один из тяжелых камней и быстрым шагом двинулись вперед. На полпути между крепостью хранителей они бросили его на землю и побежали назад, за следующим. Радом с их куском бросили кусок кладки Кавина и Навул, потом опустили кусок моряки, потом опять воины. К тому моменту, как правитель и его телохранительница подошли снова, нижний ряд уже вытянулся в ширину на десять метров.
