На платье Бобби он обнаружил несколько странных зеленых пылинок.
И шерсть.
Очень знакомую бело-коричневую шерсть. Питер в сарае, и был там все время. Бобби солгала, что Питер умер. Бог знает, сколько всякого разного она солгала... но почему это?
Почему?
Гарднер не знал.
Он передумал, подошел к буфету и достал новую, неначатую бутылку виски. Затем торопливо откупорил пробку. Подержав в руке бутылку, он прошептал:
- Вот что на самом деле лучший друг человека.
Потом отхлебнул глоток, другой, третий...
Питер. Что ты сделала с Питером, Бобби?
Он собирался напиться.
Здорово напиться.
И поскорее.
КНИГА ТРЕТЬЯ
Встречайте нового хозяина.
Встречайте так же, как встречали старого.
"Не будьте дураками снова". "Кто"
Над горами гремит
Гром, магический знак,
Он несет людям истину,
Наполняя землю дымом.
Беги через джунгли...
Беги и не оглядывайся назад.
"Беги через джунгли". "Криденс"
Я спал, и мне снился сон. Мне некуда было скрыться. Я
был одновременно и мужчиной, и женщиной, а мой спутник
Саул - одновременно моим братом и сестрой, и мы танцевали
где-то на открытом пространстве, между странными белыми
домами, в которых происходило разрушение странных черных
механизмов. И мы во сне, он и я, или она и я, были едины,
мы были вместе. И еще была ностальгия, ужасная, как
смерть. Мы были вместе, и целовались, и любили друг друга.
Это было ужасно, и даже во сне я понимал это. Потому что в
этом сне, и во всех остальных снах я знал, насколько
разрушительно слияние двух получеловеческих созданий.
Дорис Лессинг. "Золотой дневник"
1. СИССИ
- Надеюсь, вам понравился полет, - вежливо сказала стюардесса, поддерживая под локоть сорокалетнюю женщину, в компании двухсот тридцати других пассажиров прилетевшую в Бангор.
Сестра Бобби Андерсон Анна, которой недавно исполнилось сорок, но которая думала как пятидесятилетняя и соответственно выглядела (Бобби сказала бы, что сестра Анна думала как пятидесятилетняя женщина с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет), резко выдернула локоть.
- Что ж, детка, я скажу тебе, как мне понравился полет, - язвительно заявила она. - Мне было жарко. Меня стошнило, потому что самолет болтало в воздухе. Я облилась апельсиновым соком. Мои чулки воняют, а этот чертов городишко похож на общипанного петуха. Еще вопросы есть?
- Нет, - прошептала стюардесса. Ее глаза увлажнились, и она была готова разрыдаться. Таков был эффект, производимый Анной Андерсон на людей.
- Отлично, милочка, - и Анна гордо сошла по трапу. На ее лице было написано, что она никогда не бывает всем довольна. Она шла, выпрямив спину, как будто проглотила кол. Она направлялась в здание аэропорта.
Клерк в конторе сообщил Анне, что она не может арендовать машину, потому что она не прислала предварительной заявки, что ей не повезло и что он приносит ей свои извинения. В Мэне царило лето, и большая часть машин была в разгоне.
Это явилось большой ошибкой со стороны клерка. Очень большой ошибкой.
Анна ехидно улыбнулась и принялась за дело. Ситуации вроде этой составляли смысл жизни сестры Бобби. К тому же в последнее время она не имела возможности часто ругаться с людьми, потому что ухаживала за тяжело больным отцом, скончавшимся первого августа, восемь дней назад.
Анна была весьма волевой особой. Ее мать предпочла покориться воле дочери, когда той исполнилось восемнадцать лет, позже то же самое сделал и покойный отец. Поэтому у клерка не оставалось шансов. Ей понадобилось всего десять минут, чтобы выйти из конторы с ключами от машины, которую случайно - ну очень случайно - держали в резерве. Еще через двадцать минут Анна мчалась по шоссе Бангор - Катласс, а клерк с облегчением потирал шею.
Подобный эффект Анна Андерсон производила на многих людей.
Пришло время обеда, но Анна не думала о еде. Она ехала в Хейвен, намереваясь как можно скорее встретиться с сестрой Робертой.
Гостиница была переполнена.
Но это не беспокоило сестру Анну.
Она поймала в коридоре администратора и после непродолжительной беседы уже распаковывала вещи, поправляла макияж и чистила зубы. Потом она спустилась в ресторан.
- Принесите мне пучок овощей. Свежих овощей.
- Мадам желает сал...
- Мадам желает пучок свежих овощей. И меня не интересует, как вы это назовете. Только не забудьте сперва вымыть их. И еще принесите мне сомбреро.
- Да, мадам, - растерянный официант хлопал глазами. На них оглядывались. Некоторые улыбались... но улыбка тут же пропадала, когда улыбавшийся встречался со взглядом Анны Андерсон. Официант отошел, но властный голос странной клиентки остановил его:
- Сомбреро, - сказал она, - подают с кремом. Если вам вздумается принести мне сомбреро с молоком, будьте уверены, я вылью его вам на голову.
Ее лицо было совершенно серьезно.
Анна Андерсон не любила шутить.
В половине восьмого она вернулась в свой номер. Она разделась, надела халат и уселась возле окна. Отель находился достаточно далеко от центра города. Поэтому Анна ничего особенного не видела, за исключением, пожалуй, маленькой автомобильной стоянки. Но это было как раз то зрелище, которое ей нравилось.
В сумочке у нее лежали несколько капсул амфетамина, и Анна приняла одну из них. Она начала принимать их вскоре после первого инфаркта отца...
Она взглянула на телефон и отвела взгляд в сторону. Один только взгляд на него напомнил о Бобби, о том, что Анне уже давно не удается с ней связаться. В течение последних двадцати четырех часов Анна звонила ей дважды, но оба раза телефон не отвечал.
Она попыталась позвонить первый раз сразу после смерти отца. Это было в час дня 2 августа. Трубку снял какой-то алкоголик.
- Позовите, пожалуйста, Роберту Андерсон, - сказала Анна, стоявшая босиком в коридоре воинского госпиталя в Юте. Рядом сидела ее мать, окруженная своими братьями и сестрами. - И, если можно, поскорее.
- Бобби? - переспросил пьяный голос на другом конце провода. - Вам нужен старый хозяин или же Новый и Усовершенствованный Хозяин?
- Не болтайте чепухи, Гарднер. Ее отец...
- Вы не сможете говорить с Бобби сейчас, - конечно, это был Гарднер. Она узнала его голос. - Она в сарае с далласской полицией. Они сейчас там становятся все более Новыми и Усовершенствованными.
- Передайте ей, что ее сестра Анна...
Дзинь!
Короткие гудки. Она подержала трубку возле уха и в сердцах отбросила ее, будто в руке оказался таракан.
Больше всего на свете она ненавидела людей, у которых были плохие манеры по телефону.
Она повернулась к матери.
