– Всех нервных просим покинуть зал... – произнес Дрю, а затем запрокинул бутылку, и тягучая, апельсинового цвета жидкость потекла в его глотку, глухо булькая и пенясь.
Опустошив бутылку наполовину, Волен отставил ее в сторону и, посмотрев на застывшего от удивления Густава, мужественно улыбнулся:
– Через пару минут... мы погово...
Досказать Волен не успел: скорчившись от рвотной судороги, он начал извергать из трещавшего суставами тела запасы не успевшего впитаться алкоголя.
По часам Птюча шоу длилось полторы минуты, а потом еще тридцать секунд Волен приходил в себя и сплевывал накапливавшуюся на губах пену.
– Ну вот, я почти готов, – облегченно выдохнул он и вытер рот рукавом. – Правда, твоя рожа, Густав, по-прежнему какая-то не такая...
– Я сделал несколько инъекций, поэтому и лицо изменилось, – признался Густав – Но почему же ты пьешь, мерзавец? Дело уже практически на носу, а ты совсем не просыхаешь.
– Я завяжу, честное благородное, завяжу. – Дрю ударил себя в грудь, и от сотрясения в его брюхе заиграла оставшаяся пена. Пару раз икнув, Волен успокоил содержимое.
– Понимаешь, я был уверен, что тебя того – контрразведчики прибрали... Со мной на связь выходил Гвидо и говорил, что ты просрочил две встречи. Что я должен был думать?
– Гвидо болтун и ничего не знает. Он питается слухами, а слухи в нашем деле – плохой помощник. – Сбросив на пол несколько пустых бутылок, Густав присел на край кровати и, указав на принесенную сумку, добавил: – Здесь шесть баллонов ляписа...
– Шесть баллонов?! – восторженно повторил Волен. – Да мы на них протянем не меньше шести месяцев! Вилли сейчас же пойдет, заправит их в емкость.
– Пусть заправит, только нужно надеть перчатки и маску. Это чистый ляпис, не какой-то там раствор.
– А не рванет? – осторожно спросил Вильяме, с опаской глядя на сумку.
– Не рванет, – успокоил его Густав, довольный, что напугал парня. – Не рванет, баллоны так устроены.
– Это где же ты чистого ляписа взял? – спросил вконец протрезвевший Волен.
– Друзья с Интерна прислали...
– Генерал Фолсберри?! Он еще жив?!
– И Фолсберри жив, и ребята Эль-Архаима, и многие другие. Все готовятся к делу, и только один ты, свинья Дрю, давно всех нас похоронил и каждый день нажираешься по этому поводу! Ну разве ты не скотина?
– Скотина... – со вздохом согласился Волен. – Но теперь я завязал, Густав. Честное благородное...
– Ладно. Воспитательных бесед довольно. В следующий раз я просто прострелю тебе башку – это от пьянства самое лучшее средство.
– Да, – кивнул Дрю.
– Вильяме, – Густав ткнул в надсмотрщика пальцем, – бери баллоны и заряжай их в цистерны, только не забывай об осторожности.
– Да, сэр. Конечно, сэр.
С этими словами Вильяме подхватил сумку и зашагал по коридору, который уходил глубоко в толщу оврага.
– Сколько у вас сейчас людей? – перейдя на деловой тон, спросил Птюч.
– Ну, моих шестьдесят три и либеров тысяч пятнадцать-двадцать... Или даже больше.
– Почему так неточно?
– Ослабели они. Мы ляпис экономим, поэтому раствор жидкий – одна вода. Некоторые не могут с полей возвратиться, так и лежат там, пока сил не наберутся или не сдохнут.
– Теперь экономить нет необходимости, поэтому постепенно поднимите дозу, и пусть они окрепнут. Нам будут нужны вполне вменяемые солдаты, а не сброд, который сам будет лезть под пули.
– Понял.
– Хорошо, теперь вопрос второй. Откуда столько народу? Ведь в боксах исследовательского центра было не больше двенадцати тысяч, да еще большая часть вымерла. Откуда же остальные?
– Так промыслы же закрываются, а людей выбрасывают. Вот они и приходят к нам, думают, что мы банда...
– И что?
– Ну я организовал отряд из трехсот стрелков, ходим в долины туков перехватывать... Опять же, мясо и практика для стрельбы – ребята любят пострелять в живых людей. От скуки острова у разбойников отбиваем, а их всех в расход.
– Просто санитары леса какие-то, – усмехнулся Густав.
– Точно Ну а потом новенькие раствору пососут и вообще тут остаются Жрут водоросли, как все, и ни о чем больше не думают.
– Водорослей хватает?
– А что – водорослей хоть завались. Тут недалеко участок долины малость осел и вода проступила, так место стало просто идеальное. Я ребят раз в неделю посылаю, и они семена разбрасывают, так потом в три дня всю округу зеленью забивает – жри не хочу.
– Ну и отлично.
Птюч облегченно вздохнул. Хоть что-то в этом гнилом месте шло как надо. Либеры накапливались, водоросли размножались, а военные сюда носа не показывали, ковыряясь на своей долбаной базе.
– Иногда я на них смотрю – и в голову всякие мысли лезут...
– Что? – не понял Густав, погруженный в собственные проблемы.
– Я говорю, что иногда смотрю на этих мерзавцев – и, ты не поверишь, Густав, мне становится их жалко.
– Тебе кого жалко? – снова не понял Птюч. – Либеров, что ли?
– Да. Густав, либеров. Они же как скотина бессловесная. Вон туки и то смышленее...
Перехватив взгляд Птюча, Дрю кивнул:
– Я тебя понимаю – Дрю Волен говорит о жалости. Это, конечно, смешно.
– А чего же их жалеть? Они и так были обречены, Дрю. Они были обречены с самого начала, когда эти придурки из правительства решили наклонировать себе солдат. Ну и наклонировали... Ты вспомни, что там было, на этом объекте «206», когда мы туда добрались. Эти академики резали либеров, как скот. Живьем резали – проверяли реакцию нервной системы!... Мне самому случалось допрашивать крепких парней, я знаю, как сделать больно, но, Дрю, порезать живьем, без всяких обезболивающих средств, несколько сотен либеров – это...
Дальше у Густава не было слов, и он замолчал.
Молчал и Волен. Он вспоминал тот день, о котором говорил Густав. Высадка на вертолете под видом геологической партии, затем быстрый огневой контакт с охраной, и все – весь центр оказался в их руках.
Потом началось самое главное – ознакомление с содержимым длинных казарменных боксов, в которых жили не то люди, не то привидения. Этих несчастных кормили питательным раствором через трубочки, и после такой кормежки они еле ходили.
Как оказалось, это был один из секретнейших экспериментов правительства – выращивание обезличенной массы солдат. Солдат, которых можно было тратить без счета. У них были только порядковые номера и ничего более. Никаких контрактов, никаких расходов на пенсии – самый идеальный вариант.
Впрочем, что-то пошло не так и солдаты из них не получились. И тогда несколько десятков тысяч либеров решили использовать как подопытных животных.
