Толкнув доктора на пассажирское сиденье, он нырнул за руль и завел мотор.
— Не смотрите назад.
И сам не смотрел.
А когда, припарковав машину, все-таки оглянулся, увидел, что Соки бросила труп и забилась на верхний ярус кровати. Оттуда она дико посверкивала глазами. Волосы слиплись и космами свесились на лоб, забавные косички, переплетенные бисером, стали похожи на высохшие крысиные хвосты. Почувствовав взгляд маршала, девчонка чуть приоткрыла рот и жалобно каркнула.
Доктор Харпер, оторвавшись, наконец, от созерцания стены, обратился к маршалу.
— Я верно понял, — нервически сказал он, — что это существо убило Джорджи?
Человеку, называвшему себя Оливер Мэттьюс, неожиданно стало смешно — хотя, конечно, ничего смешного в убийстве Джорджа не было.
— Верно.
— И я верно понимаю, что вы похитили меня из больницы?
— Опять угадали.
— Вы ведь Ричард?
— Бинго.
Доктор, откинувшись на спинку кресла, прикрыл водянистые от старости глаза сморщенными веками.
— Можно мне тоже задать вопрос? — поинтересовался маршал.
В фургоне отчетливо пахло кровью, калом и особым душком хищной птицы. Соки на своем насесте встряхнулась, гортанно бормоча. Доктор Харпер вздрогнул, однако не обернулся.
— Я слушаю.
— Почему ты, старая макака, не прошел иммортализацию?
— Если вы намерены оскорблять меня, молодой человек…
Маршал сгреб старика за ворот робы и притянул к себе:
— Ты вскрыл мне череп. Засунул туда какую-то хрень. Говорил у меня в башке дурацкими голосами, словно Господь Бог, ты, возомнившая о себе скотина.
В выцветших глазах доктора впервые вспыхнул огонек. Руки в узловатом переплетении вен поднялись, костлявые пальцы с неожиданной силой сжались на запястьях Мэттьюса.
— Я знаю, что вы привыкли брать напором, Ричард, — с нажимом произнес Джеймс Харпер. — И это неплохое качество. В нашем мире надо быть зубастым, особенно если какой-то старый болван говорит у вас в голове на разные голоса. Надо уметь постоять за себя. Но я вам не угрожаю и вас не осуждаю. Я с самого начала хотел вам помочь. Пожалуйста, отпустите мой воротник.
Маршал еще какое-то время смотрел в лицо старику, а затем разжал пальцы.
* * *
Ему было двенадцать лет. Розовая новая кожа на ладонях все еще казалась чужой, обгоревшая и заживающая спина немилосердно чесалась. Его выписали из больницы три дня назад. В тот вечер отец и мать долго орали друг на друга в гостиной. Его настолько занимало новое чувство пронзительной тишины в голове и зуд зарастающих ожогов, что он слышал лишь одну фразу из десяти.
— Это тебе надо было самого красивого, самого умного, чтобы играть с ним в бейсбол…
— Как будто ты хотела урода…
— …взять его брата…
— …опять тратить целое состояние на твоих чертовых психоаналитиков…
— …он предложил бесплатную консультацию.
— Да кто такой вообще этот чертов Харпер? Зачем он лезет в наши дела?
— …пиромания…
— Нет у него никакой пиромании! Нормальный пацан!
— …но это бесплатно. Он даже оплатил билеты на самолет, бизнес-класс…
— …только ради того, чтобы слетать бизнес-классом в этот вонючий Линкольн?
— А вдруг он поможет мальчику?
Понятно было, что отец сдастся. Он ведь любил приемного сына и желал ему добра.
И вот мальчик— тогда его еще звали Ричардом — сидел в какой-то странной приемной. Это не было похоже на обычный кабинет психоаналитика, которых в своей короткой жизни он уже успел повидать немало. Ни размалеванной вертлявой секретарши, ни дурацких абстрактных картин по стенам, ни фикусов в горшке. И здание, длинное и низкое, все из черного матового стекла, не было похоже на больницу. Оно называлось странно: «Центр футурологии при Университете Небраски». Ричард не знал, что такое футурология, однако был абсолютно уверен: врач, к которому его привели, не настоящий.
Мать вышла из комнаты с большими стеклянными дверьми и, взяв Ричарда за руку, ввела его внутрь. Внутри тоже не нашлось ничего похожего на обычный врачебный кабинет. Десятки людей сидели у голографических мониторов, быстро открывая и закрывая окна программ. Интересней было то, что голограммы, вытягиваясь вверх, сливались под потолком в сплошной купол— от этого казалось, что у мониторов трудятся пауки, плетущие единую сеть. А у дальней двери из такого же темного матового стекла, как само здание, стоял человек в белом халате, долговязый и сутулый. У него была черная бородка, неприятная, словно приклеенная. Ричард подумал, что неплохо было бы дернуть за бородку и проверить, фальшивая она или нет, но тогда бы его точно сочли сумасшедшим и пироманом.
— Прошу вас подождать за дверью,— писклявым не по росту голосом сказал человек и для чего-то привстал на цыпочки, а затем вновь опустился на пятки.
Мама вздохнула, потрепала мальчика по затылку и вышла в коридор. А бородатый распахнул черно-стеклянную дверь и церемонно склонил голову, предлагая Ричарду войти.
И он вошел.
* * *
— Вы вспомнили, да? — улыбнулся доктор Харпер, морща безгубый рот. — Вспомнили меня?
Сегодняшний Ричард, называвший себя Оливером Мэттьюсом, свел брови к переносице. Шкиперскую бородку ученого давно пробила седина, а сухое лицо стало еще больше похоже на обезьянье, чем при их первой встрече, но да, он вспомнил.
— Не вижу, чтобы вы сильно горевали по своему сыну.
Старик покачал головой.
— Эмоции никогда не были моей сильной стороной, как и вашей. Потом, он мне не сын.
— А я-то клял своих приемных…
— Не в этом дело, Ричард. Он не тот, кем я хотел его видеть. Он, как это жестоко ни прозвучит, неудавшийся эксперимент. Последняя, жалкая попытка. Ведь я хотел повторить феномен. И этот феномен — вы.
Увлекшись, доктор сцепил длинные пальцы и с удовольствием щелкнул костяшками. Маршал узнал этот звук.
* * *
Тогда, двадцать лет назад, человек в белом халате так же щелкал костяшками. Усадив Ричарда на неудобный вращающийся стул, он прошелся по комнате, остановился перед мальчиком и, склонившись над ним, сказал:
