Акимос поощряющее закричал своим людям, когда увидел, что те побежали к замку. Атака сейчас, когда защитников что-то отвлекало, могла оказаться успешной. А затем он обругал их, когда увидел, что они бегут обратно.
Но ругательства застряли у него в горле, когда он увидел, что заставило их бежать. Он преградил бегущим путь, размахивая мечом:
- Соберись, соберись, ребята! Ради чести Дома Перам! Ради победы над проклятыми!
Его заглушили ругательства убегающих. А один из них не ограничился руганью. Он рубанул господина Акимоса кейфом. Удар вышел торопливым и неуклюжим, но случай направил клинок в шею Акимоса.
Тот почувствовал, как кровь брызнула, а затем потекла по плечу и груди. Струя крови стала обильней, и с каждой каплей уходили из тела силы.
Акимос упал на спину. Он еще не потерял сознания от потери крови, когда Змей спустился по тропе и принялся смачно жрать добычу.
Бойцы Конана не дрогнули, когда пред ними появился монстр. Селяне же не обладали ни таким хорошим предводителем, ни знанием, как бороться с чудовищами. Они рассыпались и с воплями обратились в бегство.
Те из воинов Акимоса, какие еще остались в живых, последовали за ними. Некоторые еще подумывали драться, другие же всего-навсего делали то же, что и селяне, - оставляли между собой и чудовищем как можно больше лиг.
Немногие сильные духом слуги Дома Перам попытались и отстаивать свою позицию, и вести бой с воинами Конана. Но их превосходили числом три к одному, даже не считая того, скольких стоил киммериец. Они были перебиты, взяты в плен или бежали, прежде чем Змей закончил поглощать труп Акимоса.
- Конан, нам придется послать людей в замок и вывести Ливию, воскликнул Арфос.
- Как мы пошлем их в обход этого? - проворчал Конан, показывая мечом на Змея. Тот теперь отрастил три головы, с маленькими беззубыми пастями, но с огромными горящими глазами. Он казался готовым топтаться на месте, пока искал добычу, но Конан ничуть не сомневался в том, что он сделает, когда найдет ее.
- Мы не можем бросить Ливию! - только что не завопил Арфос.
- Не можем, но она не может бросить своих людей и раненых в замке, отрезал Конан. - Для нее вопрос будет стоять - все или ничего, она именно такой капитан. А раз всего не может быть, пока мы не убьем это...
- Конан, я пойду один, если...
Конан схватил Арфоса за плечо. Юноша заизвивался, как рыба на крючке, но вырваться не смог.
- Никуда ты не пойдешь. Если ты поднимешься по этой тропе и закончишь свой путь съеденным, Реза возжаждет моей крови, даже если Ливия этого не захочет. Останешься или я должен тебя связать?
- Конан, - вздохнул Арфос. - Бывают минуты, когда ты, по-моему, понимаешь мою невесту лучше, чем я сам.
- Из-за того что женщины такие, какие они есть, подобное уже случалось, - обронил Конан. - Но я знаю не столько эту женщину, сколько этого боевого капитана. - Он хлопнул Арфоса по плечу более дружески: - А теперь давай займемся поисками головешек и огня. Хороший костерчик у него в зобу - и это чудовище отправится следом за первым!
Арфос кивнул и начал подзывать к себе воинов. Когда юноша отправился на поиски, Талуф подошел и встал рядом с киммерийцем.
- Как, по-вашему, сколько эта тварь собирается нас ждать, капитан? спросил сержант.
- Одним богам известно, а я с ними в последнее время не разговаривал, пожал плечами киммериец. - Если гад дочиста сожрал всех в замке, то, возможно, он некоторое время будет двигаться помедленнее, как сытый лев.
Он не добавил того, о чем слыхивал, что сытые чудовища могли разделиться надвое, и каждый новый монстр будет обладать всей страшной мощью старого. Это было еще одной причиной того, почему он отказался послать мимо Змея людей спасти тех, кто в замке. Если никто не будет стоять между чудовищем и открытой местностью, а оно тогда разделится, то на воле будут бродить, пожирая все на своем пути, два Змея.
И Конану не потребовался капитан Хаджар, чтобы преподать один важный урок по части войны. Когда враг перед тобой, дерись с ним, если можешь! Не сиди на заднице, пока неприятель не обратится в бегство, а когда обратится гонись за ним, как старый гончий пес за молодым зайцем.
Конан с Талуфом стояли перед Змеем, когда киммериец заметил одетую в темное фигуру, спускающуюся по склону выше чудовища. Луна на небе давала как раз достаточно света, чтобы можно было разобрать столь маленькую и худенькую фигурку.
Скирон? Неужели колдун приобрел власть над Змеем, превратив его из безмозглого чудища в оружие? Конан наблюдал за тем, как фигура, спотыкаясь, приближалась, прикидывая расстояние. Может, он и сумел бы - нет, точно сумел бы - добраться до колдуна и убить его, но ему никак не проскочить мимо монстра.
Ну, время любого человека раньше или позже придет, в основном раньше для тех, кто жил своим мечом и умом, и для Конана в этом не было ничего удивительного. Он сделал все, что в его силах, и если Кром не сочтет это достаточно хорошим, то это уж дело бога!
Конан двинулся вперед. Он прошел десять шагов, когда сзади его окликнул Талуф:
- Капитан, смотри!
Вдоль спины Змея появлялась трещина. Она достигла головы, а затем потянулась вниз, к шипастым хвостам. Каждый шип был длиннее человеческой руки, каждый молотящий с достаточной силой, чтобы вонзить эти шипы сквозь латы. Змей разделялся.
Конан не знал, во что это превращало его шансы на спасение. Он знал, что теперь еще важнее зарубить Скирона прежде, чем колдун обретет власть над обоими чудовищами.
Конан сорвался на бег, ревя боевые кличи полудюжины стран и размахивая мечом. Он не видел, как Талуф бросился бежать следом за ним. Его глаза смотрели только на Змея и на темную фигуру, теперь приблизившуюся к нему, поднимающую руки в безошибочном жесте колдуна, собирающегося навести чары.
Скирон не замечал киммерийца, пока тот не начал выкрикивать боевые кличи. И даже тогда он мало думал о нем. И десять варваров, вместе взятых, не чета двум монстрам, каждый из которых будет под властью чар, повелевающих им кормиться и делиться, кормиться и делиться, пока не будут столь же многочисленными, как муравьи, и голодными, как отощавшие тигры.
И тогда они заполонят весь Аргос, пока другие чары не заставят их подчиниться. И человек, который сможет навести эти чары, сможет потребовать любую цену, и сами архонты отдадут достаточно золота, чтобы основать дюжину школ для обучения магии! Акимос, может, и умер, но надежды Скирона - нет.
Он почувствовал, как чары нарастают в нем, и знал, что, делая это, они черпают силы из его же тела. Его немой слуга канул в ночи, наверно в утробе первого Дракона, а с ним и все магические предметы Скирона. Это не будет иметь значения, если власть над монстрами поможет выиграть время для восстановления сил и предметов.
