— Он очень красивый.
А что еще я могла сказать? Джексон улыбнулся.
— Ну вот. Вы. Я. У нас у обоих есть дар. И мы будем вместе.
— Вместе?
— Да, теперь, когда мы с вами встретились. Чтобы раскрыться навстречу свету и излечиться. Очиститься.
— Нет…
— Пожалуйста. Останьтесь со мной. Больше я ни о чем не прошу. Я уже не могу остановиться. Не могу им не пользоваться, не могу. Каждый раз я говорю себе: хватит. Но возвращаюсь опять и опять. Один. Возвращаюсь. Не могу остановиться. А это так больно.
Он тяжело вздохнул.
— Вы останетесь со мной?
Я покачала головой.
— Вы не хотите?
— Я не могу. Я ничем не могу вам помочь.
— Пожалуйста…
— Мне очень жаль, правда.
Я развернулась и пошла к своей машине. Она была близко, но мне показалось, что далеко. Так далеко. И голос Джексона. Он меня звал. Я оглянулась. Но только когда села за руль и завела двигатель. Только тогда.
Мужчина лежал на земле. Он поднял руки, свои красивые руки, как будто по-прежнему предлагая мне дар, которому нет ни цены, ни меры.
* * *
Не знаю, сколько я ехала. Солнце взошло. Поля у дороги постепенно сменились деревьями. Иногда мне попадались другие машины, или люди, бредущие вдоль дороги, или фермеры на полях, вдалеке. А потом начался настоящий лес, и я больше не видела ничего, кроме высоких деревьев, на которых еще были листья.
А я ехала, ехала, ехала. Как будто плыла по течению.
Машина вдруг завиляла сама по себе. Руль едва не выскользнул из рук. Мне надо было остановиться уже тогда; и я собиралась остановиться, но машина вроде бы выправилась, и я снова почувствовала, что могу ею управлять. Мое путешествие еще не закончилось.
В динамиках радио — только шелест дыхания и вздохи.
Ветви деревьев сплелись над дорогой, загораживая свет. Солнце было еще недостаточно ярким, чтобы пробиться сквозь эту завесу. Листья поблескивали, отливая густой чернотой, как это бывает только в сновидениях. Среди деревьев клубился пар. Прямо передо мной через дорогу перелетала птица. Так лениво и вяло, что я смогла разглядеть каждый взмах ее крыльев. Машина сбавила скорость, сама по себе. Может быть, ей стало сонно в объятиях тусклого света и воздуха. Приборная доска, спидометр, счетчик пробега, часы, топливный датчик, шкала на приемнике — все сверкало крошечными огоньками, искрами шума. В машине было жарко.
Душно. Струйки пота текли по лицу, попадали в глаза. Я проехала последний дорожный знак. Издали мне показалось, что это просто пустой белый прямоугольник. Но когда я подъехала ближе, то увидела там золотистый цветок. Его лепестки раскрывались, растекались, как дым, и превращались в дым, и терялись в сплетении ветвей над дорогой.
Я снова подумала, что надо бы остановиться. Надавила на тормоз, но педаль даже не сдвинулась. Цепь между приемником и передатчиком разомкнулась.
Я убрала руки с руля.
Машина проехала вперед. Несколько метров, не больше. Но они показались безмерными, бесконечными. Время сгустилось и превратилось в вязкую жидкость, сквозь которую нас медленно уносило вбок. Туда, где деревья. Там была земляная насыпь, и она еще больше замедлила наше движение. Машина медленно перевалила через низенькое препятствие и остановилась, въехав капотом в черный ствол дерева. Ремень натянулся над сердцем. Он как будто обнял меня — бережно, нежно. У меня было странное чувство, что мы не ударились в дерево, а прикоснулись к нему осторожно И ласково. Стайка птиц сорвалась с ветвей, а потом стало тихо.
Вроде все было в порядке — пока я не открыла дверцу и не попыталась выйти из машины. Меня вдруг повело, голова закружилась, в ушах зазвенело. Я упала на землю, на траву. Не знаю, сколько я так пролежала. Наверное, долго. Паутина сплетенных ветвей, кусочки неба в просветах, пятна тепла на лице, что повторяли узоры света и тени, деревьев и неба, — все это вместе было как колдовство, что держало меня в плену, не давая подняться.
Машина рядом со мной застонала. Последний вздох. Самый-самый последний. А потом у меня зачесалась рука, я поднесла ее к глазам и увидела, что фиолетовая змея снова зашевелилась. Этого было достаточно, чтобы я тут же вскочила на ноги. Дорога была абсолютно пустой, в обе стороны. Над машиной вилась тонкая струйка дыма. Птицы вернулись на дерево, в вихре искрящихся трелей.
Я забрала из машины все, что хотела бы взять с собой. Мою сумку. Тетрадку. Все вырванные страницы, которые я сумела найти под сиденьем. Фотографию Анджелы. В багажнике у меня была сумка с одеждой; я взяла только пару вещей, чтобы в случае чего у меня было во что переодеться. Я ничего не планировала, ничего не загадывала. Решила, что просто пойду по дороге, уж куда-нибудь она выведет. А там будет видно.
Мне еще надо было решить, что делать с пистолетом Павлина. Я совершенно не представляла, зачем мне может понадобиться пистолет, по крайней мере в ближайшее время, но потом я решила взять его с собой. Мне не хотелось бросать его здесь, где его может найти кто угодно. Пусть лучше будет у меня. Я убрала пистолет в сумку.
Что еще? Чемоданчик. И ключ.
Ну вот и все. Я в последний раз оглядела машину и вышла на дорогу.
Я решила пойти туда же, куда и ехала. В том направлении. Машин на дороге не было. Ну, почти. Один раз мне навстречу проехал микроавтобус; водитель притормозил, но не стал останавливаться. А мне, собственно, и не хотелось, чтобы он остановился. Мне не хотелось ни с кем общаться.
Встреча с Джексоном оставила неприятный осадок. Он обвинил меня в том, что я бросила Тапело, что я от нее убегаю. И он был прав. Целиком и полностью. У меня просто не было выбора. Но почему все должно быть именно так? Почему обязательно нужно кого-то бросать? Может, когда-нибудь все же настанет такое время, когда мне хватит смелости никуда не бежать?
Пока я медленно шла вперед, мысли начали разбредаться. Обрывки образов, выхваченные из сумрака наугад. Воспоминания. Как в ту давнюю зимнюю ночь, когда я проснулась и подошла к окну, и там, на улице перед домом, была чужая машина, а рядом стоял мой отец и о чем-то говорил с водителем. У него изо рта вырвались маленькие облачка пара. Прошло уже столько лет, а я до сих пор помню, каким узором они растекались в воздухе, эти белые облачка. Если бы был некий способ, чтобы расшифровать этот узор, я бы узнала, что говорил папа в ту ночь.
Все до единого слова.
Я бы узнала.
Голос, сотканный из тумана, что тает в воздухе.
Погруженная в мысли, я даже не сразу сообразила, что там, в лесу, что-то движется. Вровень со мной. Вдоль дороги. Что-то большое и серебристое. Шуршит листьями, ломает ветки. Я остановилась и подождала. Совсем немного. Буквально через пару секунд из леса вышла лошадь.
