Данных все еще не было, появилась минута-другая, которую Александр использовал, чтобы поговорить с Иззей.
Она сразу его узнала, прошептала в трубку:
— Я люблю тебя, милый! Я пока скрываю от сотрудников свой дар, чудесным образом полученный от тебя… ты для меня — бог!
— Не преувеличивай, пожалуйста, мне неудобно. Те, кто нас сейчас подслушивает по долгу службы, решат, что мы спятили.
— Так и есть! Я спятила, и причина этому — ты, ты! Не подумай, что это блажь. Ты по-настоящему мне нужен. Я не могу жить без тебя ни мгновенья! Мама, когда услышала мой голос, сначала встряхнула головой, как бы пытаясь освободиться от того, что, по ее мнению, попало в уши.
Лишь убедившись, что голос исходит именно из моего рта, удивилась до невозможности. Долго молчала, а потом привычно написала в блокноте: «Что это, деточка? Ты научилась чревовещанию?» Я ответила, что бог наградил меня этим даром: Говорить про тебя я не стала, чтобы не сглазить. Не люблю бахвалиться! Пообещала рассказать в другой раз.
— Ты молодчина! Сможешь зайти ко мне сегодня после работы?
— Разумеется, мог бы и не спрашивать. Я вообще готова к тебе переселиться… если ты, конечно, не против. Мне постоянно хочется тебя видеть! Ничего не могу с этим поделать. Да, если совсем честно, и не хочется ничего менять! Судьбу не выбирают. Она выбирает нас, не всегда справедливо, но выбирает. И для ее выбора наше желание не имеет никакого значения…
— Знакомо. От и до. Ты права насчет судьбы. Она — штука непредсказуемая. Некоторые упертые математики пытаются ее приручить, но пока что она ведет с перевесом в один шаг… Мне с тобой тепло общаться… очень, очень тепло!
Такого влечения я не испытывал… — с языка едва не сорвалось: «в другой жизни». Поосторожнее надо, незачем ее пугать раньше времени, подумал Александр. Продолжил: — …очень давно. Все как-то не до того было, знаешь ли.
Да и не попадались мне на жизненном пути подобные тебе уникальные личности с неповторимым, своеобразным складом логического мышления, кстати говоря… Поверь, я это качество в тебе ценю и уважаю. При встрече поговорим подробней. У меня есть что сказать на сей счет. Извини, вызывают по селектору. До вечера!
— Пока! — ответила Иззя, а у самой кошки заскребли на душе. Ох уж эти кошки… хоть и вижу их нечасто, но в душе они скребутся регулярно! Зачем их только бог создал? Как по мне — враждебно настроенное животное, ничего более. Что-то ей подсказывало, что этот звонок от милого не к добру.
Женское сердце в этом смысле — самый чувствительный прибор. Малейшие изменения в голосе или интонации самых близких существ моментально регистрируются шестым чувством. Недаром крысы слывут самыми чуткими предсказателями событий, которые еще только должны произойти в будущем, до которых, как говорится, семь верст — и все лесом.
Тем более, была уверена Иззя, о судьбе такого близкого сородича, как Александр, сердце ее непременно предупредит заранее! Способность предчувствовать события еще не гарантирует победу над неизбежностью, это всего лишь подсказка.
Как поймешь, так и выйдет. Но, как правило, все заканчивается хорошо для того, кто верит и думает о хорошем. Такова суровая правда жизни! Что бы там ни случилось, она всегда будет на его стороне, как мы уже говорили, ляжет всеми косточками ради любимого. Любовь пришла, как и полагается быстро, главное — её не спугнуть, ненароком…
Александр собрался быстро. К полковнику лучше не опаздывать, дабы не сердить его. Слишком многое зависит от него в той игре, что затеял Александр. Его путь лежал через Большую лабораторию (Большой он называл лабораторию, где работали люди).
Пробегая мимо Татьяны, он даже не удостоил ее взглядом. Она проводила его поворотом головы, в её глазах неожиданно отразилось начало осознания совершенного ею коварного предательства… Как бы там ни было, уже поздно что-либо менять.
Татьяна это понимала. Слишком глубокие раны она нанесла Александру, чтобы заслужить прощенья! Видимо, какие-то чувства между ними все же были, но они оказались бессильны перед тридцатью сребрениками, увы.
Александр вошел в огромный кабинет полковника. Тот восседал, едва не утопая в черном кожаном кресле, оно имело поистине исполинские размеры. Окинув взглядом картину в целом, как бы оценивая ее со стороны, Александр, зная характер полковника, пропищал:
— Не хватает только погон на спинке и знаков отличия на подлокотниках, а так все замечательно!
Полковник рассмеялся и пригласил за длинный стол в виде буквы «Т», во главе которого и стояло громадное кресло. В кабинете все было предусмотрено на случай общения с существами значительно меньших размеров, чем люди. К примеру, от пола до крышки стола был устроен трап, по которому, обладая крысиной сноровкой, подняться не составляло труда.
А уже на крышке стола были расставлены полукругом креслица, обращенные к полковнику. Перед каждым креслицем стоял удобный пюпитр. Забравшись на стол и усевшись в одно из кресел, Александр оказался практически на уровне погон полковника. Устроившись поудобнее, он сказал:
— Хорошо тут, у вас, мирно, цивилизовано…
— Не понял! Ты о чем?
— Да все о том же. Не вижу тут ни одной камеры, никаких тебе микрофонов, никто за тобой не шпионит…
— Не думал, что это тебя так тяготит, но поверь, здесь только служба и бизнес. Ничего личного. Как только мы убедимся в твоей лояльности, сразу снимем наблюдение. Может, тебе отключить в спальне, на ночное время?
— Не помешало бы. Вы, полковник, как всегда, догадливы.
— А то! Сам был когда-то молодым, понимаю. Считай, договорились. Слово джентльмена!
— Спасибо. Заранее признателен, а то чувство такое, будто в спальне трое, может, и больше…
— Не стоит благодарностей. Теперь к делу. Я, конечно, знаю твою щепетильность по вопросу воспитания, хорошего тона, и всего такого… но обратиться мне больше не к кому. Я, безусловно, мог бы приказать. Но надеюсь на понимание. Надо провести эксперимент над крысами.
Ты не беспокойся, они заслужили такое отношение к себе, да и видеть-то тебе ничего особенного не придется. Черную работу сделают другие, твое дело — наука. Задача — разобраться, что идет не так, подкорректировать, если потребуется — еще раз. И таким образом, не сбавляя темпа, идти к цели.
— Какого рода эксперимент?
