— То ты застрянешь у нас.
Об этом я как-то не подумал. Дитриш говорил вполне серьезно, и я невольно представил себя запертым на этом острове — навсегда. Ой…
С другой стороны, что же получается — умереть я готов, лезу на рожон, а вот остаться здесь боюсь?
— Ну, попрошу у тебя протекции… работы в местной библиотеке. Буду заниматься историей.
— Хорошее дело, — согласился Дитриш. — Работы немного…
Мы одновременно улыбнулись.
— Может быть, эта штука ничего и не значит, — сказал я. — Может, это памятник. Или музей. Или дом отдыха. Может, в нее и входа нет. Но я хочу попробовать. И мне нужна помощь.
— Кроме меня, тебе никто не поможет, — сразу сказал Дитриш.
— Точно? А ваша власть?
— Императрица очень уважаема в обществе, — осторожно подбирая слова, сказал Дитриш. — Но ее власть реально не столь уж и велика. Мы… как бы сказать… не сильно нуждаемся в управлении. Есть полицейские, но нет армий, как в древности. Да и вообще отношение к Людям-над-людьми — оно вовсе не плохое. Оно уважительное. Почтение, легкая опаска и священный трепет. Появляются нечасто, никого не обижают, скупают у авантюристов предметы с материка и учат ими пользоваться. Лечат. Один раз было… ну, не война, у нас нет войн. Но спор был между двумя поселками. Из-за пахотной земли. Ее не очень много, центр острова — безжизненные горы…
— Да, я там побывал, — мрачно сказал я.
— Ну так Люди-над-людьми спор прекратили. Не силой, конечно. Но как-то так… участок земли отдали в пользование третьему поселку. И все еще были довольны.
— Все-таки они правят.
— Присматривают. И за это их уважают. Есть сила, которая если надо — наведет порядок. Все это знают и все довольны.
— А ты?
— А мне не нравится эта штука над головой, — мрачно сказал Дитриш. — Не нравится, и все тут… Ты голоден?
— Ну…
— Пойдем в дом! Я прикажу, чтобы тебе отвели комнату и накрывали к ужину.
— Я вообще-то снял номер в гостинице… — начал я. Но Дитриш так выразительно улыбнулся, что я прекратил мяться. — Спасибо. Благодарю за приглашение. Но учти, я опасный гость. Эти добрые Люди-над-людьми могут заявиться за мной.
— Пусть попробуют, — не очень уверенно сказал Дитриш. — Пусть только попробуют. Это будет скандал.
— А они скандалов не боятся.
— Идем. — Дитриш похлопал меня по плечу. — Будь что будет… — Уже когда мы были у самых дверей, он негромко добавил: — А ты… ты правда убивал живых людей?
— Да, — ответил я. — Но они от этого быстро становились мертвыми.
Мне приготовили не только комнату. Медлительный немолодой мужчина, явно один из старших слуг в доме, провел меня на второй этаж, в комнату для гостей, как-то очень внимательно оглядел, удовлетворенно кивнул и удалился. Я же, воспользовавшись тем, что к гостевой комнате примыкала ванная, с удовольствием вымылся — первый раз после Тверди. Здесь не было электрического освещения, только свечи, но была горячая вода и довольно привычный душ над огромной мраморной ванной, мыло и шампунь. Когда я вытирался огромным мягким полотенцем, в дверь деликатно постучали, потом она чуть-чуть приоткрылась, и чья-то рука положила на каменный пол стопку одежды.
Видимо, она была из гардероба Дитриша, но мы и впрямь оказались достаточно близки по фигуре.
Вкусы Дитриша мне тоже оказались близки. Джинсы, или что-то столь к ним близкое, что не имело смысла искать другое слово — и цвет темно-синий, и материя плотная, и проклепано на уголках карманов. Рубашка — просто клетчатая красно-синяя рубашка, и застегивающаяся нормально, а не в их странной манере «на плече». Ботинки — не новые, но явно очень удобные для ходьбы по горам. Все было чистое, а белье и носки, похоже, новыми.
Я задумался. Одежда скорее для похода в горы, чем для мирного ужина.
Впрочем, Дитриш сразу все пояснил, когда слуга проводил меня в обеденный зал.
— Я специально попросил дать тебе такую одежду. Чтобы если бы тебе пришлось… быстро покинуть дом, ты чувствовал себя комфортно. И ботинки поэтому разношенные.
— Ты предусмотрительный, — сказал я.
— Я очень предусмотрительный, — ответил Дитриш с грустью. — Иногда чрезмерно. Но это лучше, чем попадать впросак.
Стол был накрыт, но к моему глубокому облегчению нам никто не прислуживал. Дитриш явно подумал и о том, чтобы нам не мешали разговаривать.
— Мне бы хотелось тебя о многом расспросить, — смущенно сказал он сразу. — Но ты голоден. Ешь, а я пока расскажу тебе то, что знаю сам.
Я ел. С огромным удовольствием. Вначале была утка в соусе из апельсинов. Что-то китайское, хоть и претерпевшее в этом мире изменения. Потом густой суп из мидий, рыбы и то ли осьминогов, то ли каракатиц, измельченных так основательно, что и не разберешь. Я уже смирился, что здесь, как в Аркане, второе едят первым. Видимо, и на Аркан эту манеру занесли отсюда? Может, и впрямь это не совсем уж будущее моего мира?
Хотя, конечно, делать такие умозаключения на основе обеденных церемоний — дело гиблое.
Дитриш тем временем рассказывал — обстоятельно и подробно. Начиная с самого детства — как он видел башню, но ему никто не верил, кроме отца. А отец велел молчать. И объяснил, что тех, кто видит башню, могут забрать с собой Люди-над-людьми. Дитриш так и не узнал, есть ли под этими словами какое-то основание. Он даже не знал, видит ли башню его отец, мать и сестра точно не видели. Но он был послушный мальчик и стал молчать на эту тему. Иногда, конечно, прорывалось, но не часто…
Он рассказал про их семью, про весь род Дитришей, уходящий корнями куда-то в тьму веков, во времена до неведомой катастрофы, изменившей мир. У меня создалось впечатление, что это была действительно хорошая семья, пусть и не лезущая во власть, но пользующаяся уважением на острове.
Все, что мог, Дитриш поведал и о Людях-над-людьми. Они появлялись в городе чаще всего во время весенних ярмарок и гуляний. Скупали привезенные с материка артефакты. Даже отчасти веселились вместе со всеми, солдаты, к примеру, непременно захаживали к местным девицам легкого поведения. Из его слов было ясно, что завести ребенка от такого визитера считалось большой удачей, и, как правило, проститутка после этого могла найти себе удачную партию и выйти замуж — если желала, конечно. Впрочем, Люди-над-людьми своими отпрысками никак не интересовались, да и те росли самыми обычными, разве что считались удачной партией. Я подумал, что таким вот веселым и неофициальным образом функционалы разнообразили генофонд маленького человечества.
— А они всегда появлялись с солдатами? — спросил я.
