В этой-то пещере и открылось перед лицом неотвратимой опасности и под председательством гремучей змеи заседание Змеиного Конгресса. Кроме Лансеолады и Террифики, на нем присутствовали и другие змеи страны: общая любимица, крошка Коатиарита, с заостренной головой и яркой красноватой полоской вдоль всего тела; стройная, самоуверенная красавица с кофейно-белым узором на спине и боками цвета лососины, прозванная Нойвид, по имени открывшего ее натуралиста; Крусада, которую на юге зовут крестовой гадюкой, — дерзкая соперница Нойвид, не уступающая ей по красоте рисунка; Атрос2, одно имя которой наводит страх; а в глубине пещеры притаилась Золотая Уруту; ее черное бархатистое тело, покрытое косыми золотистыми полосами, достигало ста шестидесяти сантиметров.
Надо сказать, что отдельные разновидности страшного змеиного рода Лахезис, или Ярара, к которому, за исключением Террифики, принадлежали все участницы Конгресса, издавна соперничают друг с другом по красоте и яркости своего узора. И действительно, на свете найдется немного существ, столь щедро одаренных природой.
По змеиным законам ни одна из слабо распространенных и малочисленных разновидностей не имеет права председательствовать на заседаниях Конгресса. Поэтому Золотая Уруту — грозная, ядовитая гадюка, которая встречается, однако, довольно редко, — не претендовала на эту честь, охотно уступив ее менее сильной Гремучей змее, представляющей весьма известную и удивительно плодовитую ветвь змеиного рода.
Итак, большинство членов Конгресса было на местах, и Террифика объявила заседание открытым.
— Друзья! — сказала она. — Лансеолада принесла весть о пагубном присутствии Человека. Я думаю, что выражу общее желание, поднимая вопрос о необходимости оградить нашу Империю от вражеского нашествия. У нас остается только одно средство, — ведь опыт показал, что территориальные уступки не спасают положения. Этим средством, как вы отлично понимаете, является непримиримая, беспощадная война против Человека, война, которая должна начаться сегодня же ночью, дав каждой из нас возможность проявить свои способности и таланты. При создавшейся обстановке мне особенно отрадно сообщить Конгрессу, что я не признаю имени, данного мне Человеком: я не Гремучая змея, а такая же Ярара, как и все здесь присутствующие. Смертоносная ярара! Итак, дорогие друзья, мы поднимаем черное знамя Смерти! А теперь пусть кто-нибудь из вас предложит план боевых действий.
Ни для кого не секрет, по крайней мере в Змеиной Империи, что длина зубов Террифики обратно пропорциональна ее умственным способностям. Она отдает себе в этом отчет и, как опытная королева, проявляет достаточно такта, чтобы помалкивать в тех случаях, когда речь идет о разработке плана.
Тогда, лениво потягиваясь, выступила Крусада:
— Я тоже придерживаюсь мнения Террифики и считаю, что не следует ничего предпринимать без определенного плана. Я очень сожалею, что на Конгрессе отсутствуют наши неядовитые родственники — ужи и удавы.
Настало длительное молчание. Очевидно, последнее замечание пришлось собравшимся не по вкусу. Крусада кисло улыбнулась и продолжала:
— Сожалею, что мои слова вам не по душе. Но я напомню лишь об одном: любой удав сильнее нас всех вместе взятых. Победить его невозможно. Это все, что я хотела сказать.
— Если дело идет об их невосприимчивости к яду, — прошипела из глубины пещеры Золотая Уруту, — то я беру на себя рассеять ваши сомнения…
— Яд тут ни при чем, — презрительно возразила Крусада. — У меня его тоже достаточно… — прибавила она, бросая косой взгляд на черно-золотистую гадюку. — Я имею в виду их силу, ловкость и быстроту! Никто не станет отрицать за ними этих прекрасных боевых качеств. Повторяю, что в борьбе, которую мы, змеи, собираемся начать, ужи и удавы будут нам исключительно полезны; больше того, мы не сможем без них обойтись.
Но предложение все еще не находило поддержки.
— На что нам ужи? — воскликнула Атрос. — Они омерзительны!
— У них рыбьи глаза, — жеманно прибавила Остроголовка.
— Когда я их вижу, меня тошнит от отвращения! — процедила сквозь зубы Лансеолада.
— Мне кажется, тебя тошнит от чего-то другого! — откликнулась, злобно сверкнув глазами, Крестовая гадюка.
— Кого? Меня?! — прошипела, задетая за живое, Лансеолада. — Предупреждаю, что на этом высоком собрании ты играешь незавидную роль, защищая бродячих червей.
— Скажи-ка об этом самим ужам-охотникам… — иронически пробормотала Крусада.
Услышав слово «охотники», сборище взволнованно зашумело:
— Глупости! Какие там охотники! Обыкновенные ужи, и больше ничего!
— Они сами называют себя Охотниками, — сухо обрезала Крусада. — И вообще прошу не забывать, что вы на Конгрессе!
Следует сказать, что между Лансеоладой, дочерью крайнего севера, и Крусадой, прирожденной южанкой, с незапамятных времен идет непримиримая борьба, вызванная, по мнению ужей, женским соперничеством.
— Ну, довольно, довольно! — вмешалась Террифика. — Пусть Крусада объяснит, зачем ей нужна помощь ужей, что общего у них с нами — служительницами Смерти.
— Затем, — уже спокойно ответила Крусада, — что нам необходимо знать, чем занимаются люди, поселившиеся в Доме; а для этого к Дому нужно подобраться, и как можно ближе. Как видите, дело нелегкое, — ведь если нашим девизом служит Смерть, то девизом людей тоже является Смерть, и притом гораздо более быстрая, чем наша! Ужи, конечно, намного ловчее нас. Любая из участниц Конгресса может отправиться в Дом попытать счастья. Но вопрос, вернется ли она? Тут Ньяканина просто незаменима. Такие вылазки для нее дело привычное; взобравшись на крышу, она могла бы увидеть и услышать много интересного и сообщить нам обо всем еще до наступления рассвета.
Предложение показалось столь разумным, что на этот раз все собрание, хотя и без особого энтузиазма, было вынуждено с ним согласиться.
— Кто же за ней пойдет? — спросили сразу несколько голосов.
— Я! — откликнулась Крусада и, соскользнув со ствола, поспешила к выходу. — Слетаю в два счета!
— Еще бы! — бросила ей вслед Лансеолада. — Ты с ней так дружишь! Как не слетать!
В ответ Крусада успела лишь обернуться и вызывающе показать язык.
Крусада нашла Ньяканину, которая в это время взбиралась на дерево.
— Эй, Ньяканина! — окликнула она подругу. Ньяканина услышала свое имя, но из осторожности не отозвалась сразу.
— Ньяканина! — прошипела Крусада чуть погромче.
