– Суки… – шепнул он без особого адреса.
Легче не стало. Под ногами грохотнуло и явственно послышался звук заработавшего дизельного мотора, пол под ногами накренился, и качка усилилась.
– Катер. – окончательно решил Андрей. – Значит это не каньон был, а река.
И никакая не пустыня это, а просто место, где навалено много песка. Но даже так оставалось неясным, каким образом милицейский броневик зарылся в этот песок, и что стало с водителем и охраной. И кто вытащил Андрея, тоже загадка, и куда его везут на катере – полный туман. Но самое главное – кто эти люди, что им нужно, и откуда они знают имя?
Тут же вспомнился дядя Коля с пистолетом, и мысли спутались окончательно.
– Это какой-то бред. – прошептал Андрей, лежа в темноте на боку. – Этого просто не может быть.
Вспомнился грохот выстрелов, мертвая Галина и голос милиционера:
– Он всех перестрелял. В палатах одни только трупы.
Представились лица, запечатлевшие предсмертную боль и тела под окровавленными простынями.
– Бред… Бред…
Катер качнулся сильнее и набрал ход, двигатель заработал на повышенных оборотах, передавая металлу нездоровую дрожь. Извиваясь гусеницей, Андрей подполз к стене, оперся плечом, поднялся на ноги. Кисти рук онемели, сдавленные сталью наручников, во рту становилось суше и суше, а противный вкус рвотных масс заполнил рот. Андрей несколько раз сплюнул, но это не помогло – вкус остался, а сухости только прибавилось.
Шаг за шагом он двигался вдоль стены, телом и щекой ощупывая ее поверхность. Когда катер качало особенно сильно, приходилось садиться на корточки, затем вставать и идти снова. Наконец Андрей нашел торчащий из стены штырь. С его помощью удалось снять маску. Но это мало что изменило – темнота была полной.
Мотор сбавил обороты, а через несколько секунд затих полностью. Наверху раздались неясные выкрики, топот, затем борт катера во что-то уткнулся. Андрей не удержался на ногах и упал на пол, в который уж раз стукнувшись подбородком. Тут же дверь открылась, впустив внутрь довольно яркий свет.
– Этот псих снял с себя маску! – оповестил всех визгливый голос.
– Ну так наддай ему. – посоветовал бас.
Маску снова надели, затем пару раз неумело пнули по заднице, и потащили вверх.
«Убили бы уже поскорей.» – с нарастающей злостью подумал Андрей.
– Смотри, чтоб с ним ничего не случилось! – предупредили басом.
– Ладно, не дрейфь! – ответил сверху задорный молодой голос. – У тебя есть паль?
– На.
Цепь наручников дернулась, и Андрея потащили наверх по трапу.
– Карета подана, милорд! – хихикнули возле уха.
Андрей ощутил под ступнями остывающий бетон.
«Зачем-то я им все-таки нужен.» – эта мысль туповато повернулась в голове, не принеся с собой заметного облегчения.
– Следующая станция – конечная.
Андрея втолкнули в салон машины и накинули поверх душное одеяло. Хлопнула дверца, завелся двигатель. Машина аккуратно тронулась с места, но тут же мотор взревел, визгнула резина, и скорость заметно прибавилась.
– Куришь? – задорно поинтересовался водитель.
– Курю. – сквозь одеяло ответил Андрей.
– Зря. Вредно это. – хохотнул голос, а салон наполнила смесь табачного и конопляного дыма.
Ехали около получаса. Затем снизили скорость, снаружи послышался скрип ворот и лай нескольких собак. Машина остановилась. Даже сквозь одеяло и маску чувствовался луч мощного прожектора.
– Держи, Семеныч. – сказал кому-то водитель.
– Спасибо. – ответили с той стороны окна. – Если что, я всегда рад.
Машина снова тронулась и запетляла, часто меняя направление под девяносто градусов.
«Дачный поселок, что ли?» – подумал Андрей.
Машина остановилась, щелкнула задняя дверь, и Андрея вытащили на свежий воздух.
– Приехали. – радостно сообщил водитель.
Маска мешала хоть что-нибудь рассмотреть, но обоняние выявило запах машинного масла, пыльного асфальта и смолы, которой до сих пор заливают крыши. Звякнули ключи, отпирая явно навесной замок, лязгнул засов, скрипнули железом тяжелые створки ворот.
– Ну, заходи, Анрюха. Устраивайся. – водителю явно было весело от происходящего.
Он подтолкнул Андрея в спину.
– Осторожно, тут яма. – предупредил он.
«Гараж.» – понял Андрей.
– А наручники ослабить нельзя? – спросил он вслух.
– Только завтра. У меня ключей нет. – притворно вздохнул водитель. – Но ничего, уже не много осталось. Маску снимешь, когда я уеду.
– Морду засветить боишься? – устало усмехнулся Андрей.
Водитель подумал секунду, затем ударил его кулаком в подбородок.
– У меня лицо, а не морда. – сообщил он. – Запомни, урод. Ты понял?
Андрей не стал отвечать.
– Я не слышу ответа.
– Понял. – сквозь зубы ответил Андрей.
– И не злись. Ладно, я поеду.
Скрипнули ворота, лязгнул засов. Андрей сел на корточки и сбросил с головы маску. Глаза, привыкшие к темноте, невольно сощурились от света, хотя ярким его назвать было нельзя.
Андрей не ошибся, заперли его действительно в гараже, причем в довольно ухоженном – здесь был умывальник, тускловатая лампа под плафоном в стене, в дальнем углу диван. Андрей присел на корточки и заглянул в открытую ремонтную яму. Там было оборудовано уютное гнездышко для случайных свиданий, стены обиты деревом, еще один диван, деревце вешалки для одежды и низкий столик под телевизором. Но спуститься в яму по крутой металлической лесенке, Андрей не решился – мешали наручники.
Он дошел до дальней стены и улегся на диван. Лежать пришлось на боку, свернувшись калачиком, все остальные позы оказались неудобны со скованными руками. Кисти ломило, они онемели, но жуткий коктейль сегодняшних происшествий настолько утомил психику, что Андрей провалился в тяжелый сон без всякого намека на сновидения.
Утро разбудило ярким лучом солнца. Сон был глубоким, поэтому первое ощущение было, будто Андрей проснулся в комнате с незашторенными окнами. Но, когда он открыл глаза, стало понятно, что свет пробивается косым пыльным потоком в круглое окошко вентиляции, пробитое под потолком гаража прямо напротив Андрея. Андрей перевалился ближе к углу и, встав на ноги прямо на диване, посмотрел в отдушину. Снаружи был чудесный солнечный денек. Ветер пробегал по верхушкам травы, росшей на пустыре, за которым зеленела стена леса. Эта линия в гаражном кооперативе явно стояла с краю.
– Черт… – прошептал Андрей, и сел на диване.
За ночь руки окончательно онемели, опухли, и по локоть состояли из сплошной тупой боли, очень похожей на ту, что бывает в плохую погоду. Во рту пересохло. Пить хотелось чудовищно.
