Говорить больше было не о чем. Я сел к компьютеру и удалил второго пользователя. Равнодушно отметил, что заблокированная мной дверь так и остается заблокированной. Дверь в коридор. А Андрей и Лена пришли из лифта. Потом я разблокировал браслет Лены.
Вдвоем мы подняли ее с пола и посадили на стул.
Я смотрел на девушку, которая научила меня смотреть на жизнь без предрассудков, отыскивать в мыслях желание скрыть правду и искоренять его. Девушку, которая нравилась мне, была моей любовницей, в некотором роде даже женой. Как давно это было. В этот момент я понял, что любил ее. Вернее, не ее, а ту девушку, которой она хотела казаться. Ту, которой не было никогда.
Я выложил коммуникатор перед собой и ввел код.
— Ты не собираешься допросить ее? — поинтересовался лейтенант.
— Наверно, уже не нужно. Да и Лены здесь нет, — я указал на связанное тело. — Ее я не знаю.
Тогда Андрей взял меня за кисть и моим указательным пальцем нажал на кнопку транслятора. Я убеждался не раз, что система не работает под принуждением, но она сработала. Значит, я этого хотел.
Белый песок побережья, лазурный океан, и только на самом горизонте, в том месте, где встает солнце, виднелись верхушки пальм. Там был еще один остров. Я отошел от окна своего кабинета и повернулся к находившимся за столом людям.
Напротив моего места сидела Люда. Ее огненные волосы были собраны в пучок на затылке, а покатые плечи прикрывало свободное белое платье.
Слева от нее развалился на стуле Андрей. Теперь он снова носил гавайку и кремовые шорты. Я снова поразился тому, как он умел пользоваться мебелью. Можно было не сомневаться, этот замечательный парень устроится с комфортом даже на мокром бетонном полу. Хотя при такой жаре бетонный пол, да еще и мокрый, не такое уж и плохое решение.
Еще два стула занимали повар Максим и отец Люды, которого, как оказалось, звали Кирим Иванович. То ли у них в роду были киргизы, то ли его имя было аббревиатурой какой-то коммунистической идеи. Я долго не верил, что живого человека можно назвать «Коммунистическим Интернационалом Молодежи», но потом узнал, что именно так и расшифровывалось имя Ким. Тогда что же могут значить лишние «ир» или «ри»? Интеллигентно — рабочий? Решительно испоганенный?
В метре от стола сидела изнывавшая от жары Луиза.
— Повторите, пожалуйста, еще раз это слово, — попросил я Кирима. С тех пор, как он стал появляться среди нас, мужчина завел традицию: «без вторых имен». А когда его случайно называли по отчеству, он обижался.
— Индекс Доу Джонса, — по слогам проговорил он.
— И как в этот индекс мы можем вложить деньги? — не понял я.
Кирим снисходительно улыбнулся и сделал глоток чая. Определенно у него в крови было что-то от восточных национальностей. В такую жару пить горячий чай.
Я покосился на градусник. Тридцать пять. А кто-то говорил, что тут температура не поднимается выше тридцати двух. Я снова поклялся никогда не верить рекламным проспектам.
— Деньги нужно вложить в акции. А индекс нам поможет на этом заработать.
— Подождите, — прервал нас Андрей. — Давайте все-таки решать вопросы по очереди.
— Разумно, — поддержал я. — Итак, что вы думаете по поводу организации фирмы?
— Я так и не поняла, — Луиза взяла со стола тонкую папку и стала ей обмахиваться, — как мы можем создать что-то, когда ты у нас «хозяин»? Это новые правила, которые ты заводишь «добровольно-принудительным» методом? Расскажи просто, в чем они заключаются — и все.
— Вы меня не поняли. В данный момент вы все совершенно свободны. Говоря бюрократическим языком: все ваши контракты расторгнуты. Вы можете уехать отсюда и жить, как вам захочется. Документы у вас надежные, а я обеспечу вам небольшой стартовый капитал. Но я хочу создать нечто вроде фирмы, и те, кто захочет остаться, войдут в нее равноправными членами.
— А зачем это тебе нужно? — спросила Люда. — Ты вроде и так все делаешь, как хочешь, а мы тебе помогаем изо всех сил.
— Помогаете делать все, что я хочу. Правильная формулировка, рассмеялся я. — Кирим, ты среди нас, вроде, самый образованный. Напомни господам-сахибам и леди… э… сахибшам, почему на галерах перестали использовать рабов и перешли на вольный найм?
— Не выгодно, — пожал плечами мужчина.
— Как это? — вдруг вмешался Макс, который до сих пор активно делал вид, что не слушает наших разговоров. — Рабам же не платят? Почему отдавать деньги выгоднее, чем не отдавать?
— Для рабов нужна охрана, кроме того, команда все равно нужна, так как рабы кораблем управлять не могут. К тому же рабы не заботятся о целости весел и других инструментов своего труда. Поломка для них — перерыв. Если же пользоваться смешанной командой, набирая гребцов-воинов-моряков, получается экономия. Платить им, конечно, нужно больше, чем простому моряку, но если прибавить систему долей, то общий результат резко склоняется в пользу отказа от рабства.
— Не понял, но поверю на слово, — улыбнулся повар. — Но какое это отношение имеет к нам? Как специалист в своем деле, могу вас заверить: баландой я никого не кормил. Хотя некоторых толстомордых и следовало бы.
— Макс, — хохотнул Андрей, — тебе-то чем мои «девочки» насолили?
— Норвежцы говорят, что все плохие слова о человеке должны уходить в землю вместе с ним. Но эти неандертальцы «жюльен» постоянно называли «грыбы».
Внезапно Кирим хихикнул. Потом снова. И вдруг, закрыв глаза, начал трястись, тихонечко повизгивая и явно пытаясь сдержаться.
— Хорошо, что ты не украинец, — наконец выдавил он из себя. — А кто это говорил? Не русский часом?
Теперь рассмеялись Люда с Андреем.
— Во-во! А то есть мнение, что упоминание украинского борща из уст русского нередко приводит к смерти.
Наконец дошло и до меня. Я всегда был не дураком посмеяться и с удовольствием залился добродушным реготом.
— Это еще почему? — обиделся Макс. — Я этого не замечал.
— Так это если борщ называть по-русски, — пояснил я между приступами смеха. Я действительно не мог спокойно смотреть на раскрасневшегося обиженного повара.
— А я на каком говорю? — взорвался он. — Борщ и есть борщ! Прекратите ржать!
— Так это на литературном… — пропищала Люда. Похоже, ей было еще хуже, чем мне.
— … а имеется в виду «народный сленг», — поддержал дочку Кирим.
— Прекратите ржать! — зло процедил Макс, видимо, воспринявший эту шутку на свой счет. — Кто-нибудь мне скажет, как «по-народному» будет борщ?
— Украинский борщ, — поправил я, — именно украинский борщ.
