— Украинский борщ, — поправил я, — именно украинский борщ.
— Украинский борщ! — рявкнул Макс. Я за ним таких талантов не замечал.
Именно этого все и ждали. Как дети на утреннике, согласно канонического текста, противно растянув букву «е», мы дружно проорали:
— Пе-е-ервое!
— А русский — это кацап? — недоверчиво переспросил повар, видимо, он стал вспоминать этот анекдот.
Люда кивнула, а Андрей ради справедливости добавил:
— А украинец — хохол.
Макс вдруг стал совершенно пунцовым. Я уже подумал, что сейчас мы лишимся своего «волшебника желудков», как вдруг он рассмеялся. Выглядело это крайне интеллигентно, но длилось необычайно долго. Мы уже успели успокоиться, слазили в холодильник за «пепси» и тоником, а он все продолжал смеяться.
— Я все никак не могу привыкнуть к этим вашим национальным разборкам, проговорил он, когда наконец смог говорить внятно.
— А ты по национальности — кто? — спросила Люда.
— Грузин, — Макс неловко улыбнулся.
Люда снова стала попискивать, а Андрей с максимально серьезной рожей спросил:
— А про «грыбы» говорил, случайно, не армянин?
Мы снова начали смеяться, а Макс опять побагровел.
— Я не думал, что у вас так развиты национальные предрассудки! Видимо, я воспользуюсь возможностью и уеду.
— Минуточку, Макс, — Кирим остановил вставшего повара, — а ты в курсе, кто по национальности Олег?
— Кто?
— Хохол, — отец Люды продолжал улыбаться. — А Андрей — кацап. И только что они смеялись до коликов в животе над своим «национализмом». Кстати, на сами прозвища они тоже не обижаются.
— А чего на них обижаться? Я же не обижаюсь, когда меня называют грузином? — парировал Макс, но все же сел.
— Хохол — это не национальность. Так русские издевались над прическами украинских козаков в виде единственной пряди волос на бритой голове.
— А что значит кацап?
— Ответное издевательство. Происходит от украинского «як цап», как козел. Тут имеется в виду пристрастие русских к бородам, которых украинцы не носили.
— И они после таких шуток хотят работать вместе? — не поверил Макс.
— Не только хотим, но и будем, — сказал я и посмотрел на Андрея. — Он пока единственный, кто согласился войти в новую фирму.
— У-у-у, хитрющий хохол! — Андрей зверски улыбнулся. — Может, я только и ждал момента. Недаром в народе говорят: когда москаль родился, хохол заплакал.
— Не москаль. Не надо перевирать народную мудрость, — подмигнул я Андрею.
— Знаю-знаю. Согласен. Это был жи… — вдруг он настороженно поглядел на Луизу:
— А ты часом не еврейка?
Отставная Мадам до сих пор не принимала участия в нашем веселье. Видимо, наши национальные разногласия были ей до фени. Она смотрела на нас, как мать смотрит на расшалившихся детей.
— И эти люди называют слишком горячее обсуждение «итальянским кварталом». Вы так орете, смеетесь и ссоритесь одновременно, и так при этом размахиваете руками, что мои соотечественники могут начинать тихонько пилить вены от зависти. Что? Ах, да. Не беспокойтесь, я не еврейка. Я итальянка. Правда, у меня цыганские корни, но, по сути, это ничего не… Что с вами?
Мы опять лежали на полу в конвульсиях. Ну как ей объяснить, что смешного во фразе: «Не волнуйтесь, я не еврейка, а цыганка»?
— А если я тебе ручку позолочу, погадаешь? — выдавил Андрей.
— Психи. Теперь точно уйду, — проговорил, ни к кому не обращаясь, Макс и удобнее уселся в кресле. Он начинал получать удовольствие.
Разговор продолжился только после обеда. За это время мы поплавали в океане, повалялись на песке и стали проникаться любовью к этому клочку суши, который теперь был нашей собственностью.
Наш повар отдыхал вместе с нами, поэтому на обед нам достались бутерброды и какое-то холодное пойло с плавающими кубиками овощей и мяса. Я решил, что это окрошка, но очередной кубик при опробовании его отдельно оказался ананасом. Кусочки, выглядевшие мясом, расползались при малейшем прикосновении и оставляли фасольный вкус, а то, что пахло мясом, выглядело… я решил не спрашивать Макса, что это такое. Повар наверняка нас угостил каким-то местным деликатесом. Тут я вспомнил, что китайцы, например, едят кузнечиков в сахаре… и что здесь много китайцев…
Потом мы вернулись в «комнату для заседаний».
— Итак, ты хочешь создать фирму, но фирма предполагает директора, начал Кирим. — Кроме того, у нас наметилось несколько направлений деятельности. Тот, кто возглавит направление, будет его руководителем или твоим замом? И последнее: как будет распределяться финансирование направлений? Централизованно, долево или квотово?
— Кирим, — остановил я его, — я не понял и половины твоих вопросов. Какое это имеет значение? Вот ты, насколько я понял, хочешь заниматься биржами. Так занимайся, в чем проблемы?
— Я хочу понять степень своей свободы. Мне нужно три миллиона на рискованную операцию. Кто мне их даст, на каких условиях и почему этот «кто-то», занимаясь другим направлением, будет решать: давать мне деньги или нет? Все это я и хотел узнать, когда спрашивал, фирма ли это?
— Давай я тебе просто расскажу, что я хочу, а ты мне сам скажешь, как это называется. Идет?
Кирим кивнул, а все с интересом повернулись ко мне.
— Сейчас есть обкатанный нами с Андреем способ зарабатывать деньги. Мы все работаем по этой схеме. Тут «директор» Андрей, и он отдает приказы.
— Фирма, — сказал Кирим и налил себе чаю. Я не успел заметить, откуда он успел взять кипяток.
— Вскоре ты, Кирим, придумываешь работу с биржами. Андрей тебе дает деньги для старта, а если их мало, мы все работаем, пока не заработаем, сколько нужно. Тогда ты начинаешь заниматься своим «Доу-Джонсом», а Люда, к примеру, открывает туристическое агентство.
— Постой, — прервал меня Кирим. — А что я плачу Андрею за то, что он дал мне деньги? И когда я их ему верну?
— Ничего и никогда. Мы же одна фирма. Ты же не уходишь из нее.
— А что я тогда делаю со своими доходами?
— Кладешь в тумбочку, — злорадно улыбнулся я.
— А он? — Кирим ткнул пальцем в Андрея.
— Тоже в тумбочку. Причем в ту же.
— Тогда у нас получается картель, — с умным видом произнес отец Люды. А ты распределяешь, кому давать из тумбочки. Я правильно понимаю? При этом ты не вмешиваешься в ход работы.
— Берет каждый столько, сколько ему нужно, — поправил я. — Разумеется, сначала вы покрываете расходы, а уже потом кладете в тумбочку.
— Тогда это напоминает синдикат. Вот только что мы будем делать, когда в тумбочке не хватит на всех денег?
