Но пока этот крестовый поход в основном наносит ущерб мелким животным в округе. В среднем колонна поглощает по четыре килограмма мяса насекомых в день.
Не говоря о разоренных гнездах.
Если в деревнях заранее узнают о приближении крестового похода, то они предпочитают присоединиться к нему, а не подвергаться грабежу. Поэтому ряды крестоносцев регулярно пополняются.
Когда они покидали Асколеин, их было всего две тысячи триста. Теперь их уже две тысячи шестьсот, в массе своей это муравьи всех цветов и размеров. Даже численность воздушного флота восстановилась. Теперь в нем двадцать два жука-носорога плюс триста воинов пчелиного легиона плюс семейство из семидесяти мух, которые беспорядочно летают туда-сюда. Итак, крестовый поход снова насчитывает примерно три тысячи особей.
В полдень жара стала невыносимой, и они остановились на привал.
Все устраиваются в тени на импровизированную сиесту среди корней большого дуба. 103-й решил этим воспользоваться и выполнить пробный полет. Он просит пчелу прокатить его на спине.
Опыт длится недолго. Из пчелы получается никудышный скакун: она слишком сильно вибрирует. В таких условиях невозможно прицелиться и произвести выстрел кислотой. Ну и ладно. Пчелиная эскадрилья полетит без всадников.
В укромном уголке 23-й снова разводит свою пропаганду. На этот раз ему удалось собрать гораздо больше слушателей, чем в прошлый.
Пальцы — наши боги!
Присутствующие хором подхватывают деистский лозунг. Муравьи одновременно и увлеченно испускают один и тот же феромон.
А как быть с крестовым походом?
Это не крестовый поход, а встреча с нашими господами.
Чуть дальше 9-й проводит агитацию совсем другого рода.
Собравшимся вокруг муравьям он скармливает ужасную историю о том, как Пальцы за несколько секунд утащили целый Город. Все с содроганием слушают его.
Еще дальше расположился 103-й, он ничего не рассказывает. Он слушает. И систематизирует то, что рассказывают о Пальцах насекомые других видов, пополняя свой зоологический феромон.
Одна муха докладывает, что десять Пальцев гнались за ней и пытались раздавить.
Пчела говорит, что оказалась в плену прозрачного стаканчика, а снаружи над ней глумились Пальцы.
Майский жук уверяет, что врезался в какое-то розовое и мягкое животное. Возможно, это был Палец.
Сверчок рассказывает, что его заперли в клетке, кормили салатом, а потом отпустили. Его тюремщиками, разумеется, были Пальцы: пищу ему приносили розовые шары.
Красные муравьи утверждают, что всадили свой яд в розовую массу, и та тут же убежала.
103-й педантично заносит все эти свидетельства в зоологический феромон о Пальцах.
Потом, когда жара спадает, муравьи пускаются в путь.
Крестовый поход идет вперед, по-прежнему вперед.
Летиция спешит смыть с себя нечистоты метро. Она предложила Мелье посмотреть в гостиной телевизор, пока она примет ванну.
Тот удобно устроился на диване и включил телевизор, а Летиция, погрузившись в воду, снова почувствовала себя рыбой.
Сосредоточенность, задержка дыхания. Она размышляет о том, что у нее есть веские причины ненавидеть Мелье и столь же веские причины быть ему признательной за своевременное вмешательство. Счет по нулям.
А в гостиной Мелье смотрел любимую передачу с радостной улыбкой ребенка перед любимой игрушкой.
— Итак, мадам Рамирез, вы нашли решение?
— Э… Четыре треугольника из шести спичек — это я хорошо себе представляю, но шесть треугольников и шесть спичек — этого я совсем не представляю.
— Вам не на что жаловаться. «Головоломка для ума» вполне могла предложить вам выстроить Эйфелеву башню из семидесяти восьми спичек… (Смех и аплодисменты.)… но наша передача предлагает вам всего лишь построить шесть маленьких треугольников из шести маленьких спичек.
— Я беру джокер.
— Хорошо. Вот вам в помощь еще одна фраза: «Это как капля чернил в стакане с водой».
Появилась Летиция в простеньком халате и с полотенцем на голове. Мелье выключил телевизор.
— Я очень благодарна вам за вмешательство. Вот видите, Мелье, я оказалась права. Самый страшный хищник — это человек. Мой страх вполне обоснован.
— Не будем преувеличивать. Это всего лишь мелкая шпана.
— Мне все равно, кто они, простые безработные или убийцы, это ничего не меняет. Люди хуже волков. Они не могут справиться с низменными инстинктами.
Жак Мелье промолчал и подошел к террариуму с муравьями, который молодая женщина переставила на видное место прямо посреди гостиной.
Он поднес Палец к стеклу, но муравьи не обратили на него ни малейшего внимания. Для них это была всего лишь тень.
— Они снова ожили? — спросил он.
— Да. Из-за вашего «вмешательства» погибло девять десятых, но королева выжила. Рабочие заслонили ее собой и таким образом защитили.
— У них странное поведение. Не как у людей, нет, но… странное.
— В любом случае, если бы не убили еще одного химика, я бы до сих пор гнила в вашей тюрьме, и они бы все умерли.
— Нет, вас все равно бы освободили. Экспертиза показала, что раны братьев Сальта и остальных погибших не могли быть нанесены вашими муравьями. У них мандибулы слишком короткие. Я поспешил и действовал неразумно.
Ее волосы уже подсохли. Она снова вышла и вернулась, одетая в белое шелковое платье, украшенное нефритом.
Держа в руках кувшин медовухи, она отчеканила:
— Это следователь приказал отпустить меня, теперь вам легко говорить, что вы уже убедились в моей невиновности.
Он возразил:
— Но у меня же были серьезные улики. Вы не можете отрицать факты. Муравьи на самом деле явились ко мне ночью. Они на самом деле убили мою кошку Марию-Шарлотту. Я видел их собственными глазами. Конечно, братьев Сальта, Максимилиана Мак-Хариоса, супругов Одержен и Мигеля Синьераза убили не ваши муравьи, но все же это были муравьи. Летиция, я еще раз повторяю, мне всегда была нужна ваша помощь. Поделимся соображениями. (Он проявлял настойчивость.) Эта загадка притягивает и вас, и меня. Будем работать вместе, вдали от юридических механизмов. Я не знаю, кто этот Гамельнский флейтист, но он гений. Его надо обезвредить. В одиночку я этого никогда не смогу, но с вами и вашим знанием муравьев и людей…
Она прикурила длинную сигарету, вставленную в мундштук. Она размышляла. А он не умолкал:
— Летиция, я не герой детектива, я обыкновенный человек. Поэтому мне случается ошибаться, спускать дело на тормозах, сажать невиновных. Я знаю, это грубая небрежность. Я сожалею и хочу исправиться.
