Пауки упали вниз на своих белух нитях, и в плечи графа де Сен-Жермен впились, впрыскивая парализующий яд, кривые хелицеры смертоносцев. Ноги человека подогнулись, меч выпал из расслабленной руки, громко звякнувши об пол, а поверх своего оружия упал и дворянин.
— Вы слышите меня, граф? — поинтересовался Найл. — Слышите, я знаю. Так вот, вы совершенно напрасно все время таскали с собой меч. В том мире, в который вы вторглись, это оружие совершенно бесполезно. Впрочем, для обсуждения этой темы у нас будет еще много, много тысяч лет.
И Найл, обращаясь к восьмилапым воинам, громко приказал:
— Разорвите его!
Разум леди не выдержал зрелища терзаемого гигантскими пауками тела поклонника, и она потеряла сознание.
Найл удовлетворенно кивнул: жертва доведена до высшего состояния ужаса, какое только могла испытать.
Теперь следовало подождать, пока пауки не подкрепят свои силы, а дама не придет в себя.
— Подволоките ее сюда, — приказал Посланник, усаживаясь на пол по-турецки, — положите рядом с октограммой и поверните лицом ко мне.
Первые признаки жизни девушка подала примерно через четверть часа. Все это время Найл внимательно осматривал ее и все никак не мог понять, чем же это приворожила дамочка ныне мертвого колдуна.
Узкие бедра, тощий живот, распластанная платьем по телу, а потому совершенно незаметная грудь. Высокий лоб с большими залысинами — явный признак авитаминоза. Аляповатые серьги в ушах, бусы из неровных белых шариков. Тонкие длинные пальцы. Страшилище. Или в двенадцатом веке в моде была уродливость?
— Не шевелись, — предупредил Найл, увидев, как у нее дернулись веки. Ты можешь открыть глаза и смотреть на меня, и только на меня, иначе всего того, что творится вокруг разум твой вынести не сможет. Ты поняла меня, смертная?
Девушка судорожно сглотнула и распахнула глаза.
— Тебя зовут Мария, — утвердительно сообщил Найл. — Почему-то каждый раз, когда этому миру предстоит быть уничтоженным, на нашем пути всегда появляется какая-то Мария. Пусть будет так! Я пришел сюда, чтобы уничтожить этот мир. Чтобы убить колдуна и уничтожить этот надоедливый мир. Но мне совсем не хочется двести лет трудиться здесь, вырывая сердца мужчин, топя в крови младенцев и распарывая животы женщинам. Куда больше мне нравится купаться в теплых огнях вечного пламени и терзать души глупых грешников. Может быть, рано или поздно мы встретимся там, и тогда я проявлю к тебе милость. А пока, раз уж ты попала в жилище колдуна в этот миг, и имя твое — Мария, то я позволю тебе спасти мир и избавить меня от долгого тяжкого труда. Ты сделаешь это, невинная девушка?
Несчастная мелко-мелко закивала головой.
— Мои дворовые демоны проводят тебя к столу, смертная. Там ты увидишь книгу. На верхней строке страницы, что находится рядом с гравюрой, изображающей крылатого человека, ты увидишь заклинание, ввергающее меня опять в геенну огненную. Ты подождешь, пока демоны войдут в октограмму и прочитаешь его вслух. Потом ты поставишь книгу на попа, возьмешь со стены факел, и сожжешь ее. Сожжешь потому, что рано или поздно другой смертный может по неведению открыть ее, и вызвать меня в этот холодный мир. И тогда я убью его, как убил твоего колдуна, и прикажу демонам своим стереть линии на полу. Выйду я в свет, Божественный, вызванный на него руками человеческими, и опрокину жертвенники, и повергну их на землю: произойдут голоса и громы, и молнии и землетрясение. И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовятся трубить. Первый Ангел вострубит, и сделаются град и огонь, смешанные с кровью, и падут на землю; и третья часть дерев сгорит, и вся трава зеленая сгорит. Второй Ангел вострубит, и как бы большая гора, пылающая огнем, низвергнется в море; и третья часть моря сделается кровью, и умрет третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибнет. Третий ангел вострубит, и упадет с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделается полынью, и многие из людей умрут от вод, потому что они станут горьки.
Найлу самому стало жутковато от подобных пророчеств, но он знал, что имеет дело с христианкой, а потому почти правильная цитата из Откровения Иоанна должна произвести на нее достойное впечатление.
Посланнику Богини вовсе не улыбалось снова оказаться жертвой какого-нибудь эзотерического экспериментатора. Он хотел быть совершенно уверен в том, что произнеся заветные слова девушка Мария действительно в ужасе уничтожит книгу, а не оставит ее валяться здесь до появления нового владельца замка.
Трудно найти для этого что-нибудь более страшное, нежели святая Книга.
— Ты поняла меня, смертная! — на всякий случай Посланник влил ей в душу еще немного ужаса. Ненастоящего, от себя.
Девушка опять закивала.
Она находилась в полугипнотическом состоянии, не в силах поверить, что подобное может не просто происходить наяву, но и случиться с ней, именно с ней.
— Сейчас ты встанешь, подойдешь к столу, и начнешь читать. Моих демонов не бойся, пока твоя жизнь мне нужна, они тебя не тронут. Ты прочитаешь заклинание вслух. Ясно и громко. Если ты ошибешься — я не смогу сгинуть обратно, и гнев мой будет ужасен. Тогда ты лучше сама подойди, сотри линии, пока этого не сделают мои демоны, и прими смерть, потому что ад на земле и в преисподней с этого мгновения станут одним адом.
Найл остановился.
Если перестараться — запуганная девушка вовсе не сможет говорить.
— Теперь вставай!
Она поднялась, увидела замерших поблизости смертоносцев и вздрогнула, как от удара. Вряд ли девушка Мария когда-либо занималась разглядыванием пауков. А если и занималась — вряд ли внешность этих миниатюрных существ могла сопоставиться в ее разуме с громадинами, хелицеры которых нетерпеливо шевелились на уровне ее груди.
— Они тебя не тронут. Иди к столу и делай, что я тебе велел.
Девушка покачнулась, словно опилась сладкого красного вина, и нетвердой походкой двинулась к столу.
Восьмилапые воины, повинуясь мысленной команде, попятились и остановились рядом с правителем внутри октограммы.
— Читай!
Девушка, точь-в-точь, как граф де Сен-Жермен, уткнула пальцем в строки и принялась медленно, размеренно произносить вслух:
— Хевентес летюине гооне оло…
Хотя во всем ее теле ощущалась слабость и безволие, голос звучал сильно и громко. Найл с облегчением ощутил, как в животе зародился легкий холодок, и этот холодок потянул Посланника Богини куда-то вниз.
* * *
Воинский лагерь сворачивался. Падали полотнища палаток, закапывались выгребные ямы. Тут и там слышались веселые голоса десятников. Армия собиралась назад.
