Зато вот её оказалось слишком много. Чересчур. Во всяком случае, для такого здравомыслящего человека, как я.
Выспаться мне так и не удалось. Не знаю, сколько времени прошло – уверен только, что очень немного, – когда дверь моего номера распахнулась и на пороге возник не кто иной, как ночной портье. То есть человек с его лицом, но совершенно нелепо одетый: в расшитом золотыми звёздами и полумесяцами фраке (хотя может быть то была всё же визитка), коротких, чуть ниже колен штанах с манжетами, белых чулках и белых же туфлях. Он низко поклонился – видимо, мне, не ящику же, по-прежнему возвышавшемуся на столике – и произнёс голосом мягким, как яичко всмятку, и интимным:
– Ваше величество... Её величество, ваша супруга...
И тут же исчез. Похоже было на то, что его просто отшвырнули. И его место заняла статная дама в шелках и павлиньих перьях. Красивая. Очень. С лицом Дении. Стройная, с узкой талией, выразительным бюстом, о ножках сказать ничего не могу – из-под подола виднелись только носки туфелек – кажется, серебряных. Дения взмахнула веером, как если бы это была шпага, и произнесла громко и, безусловно, с крайним раздражением:
– Людвиг, в конце концов, сколько же можно...
И тут же умолкла. Вгляделась в меня. Взвизгнула, словно я был мышью. И заявила:
– Тут что-то другое. Немедленно уберите это!
И исчезла.
Странный сон, – успел подумать я, вновь засыпая.
Но ненадолго.
На сей раз меня разбудил толчок в бок. Очень крепкий. Пришлось снова вернуться в явь – во всяком случае, так я предположил в первое мгновение. Потому что я всё ещё сидел в кресле. В левом. Пилотском. Штурвал (старннный орган управления) покачивался передо мною, а под ногами была земля – но не близко, километрах, наверное, в десяти. Я покосился направо. Автором толчка оказалась сидевшая в правом – второго пилота – кресле Дения. Выражение, с каким она смотрела на меня, даже оптимист не назвал бы ласковым. Тигрица. Столь же разъярённая, сколь и очаровательная. От неё исходил горьковатый аромат любви. Но раздавшееся рычание...
– Ты что – болен? Брось штурвал! И сейчас же...
Я и в самом деле ухватился было за штурвал – и, кажется, слишком выбрал его на себя. Сверх меры задрал нос. И послушно отпустил его. А она...
– Кто ты? И как сюда попал? Где Руггер? Что происходит?
Кажется, я сильно испугал её. И протянул руку, полагая, что моё прикосновение её успокоит. Ощущение от контакта было горячим. Выше сорока градусов. Но это была не её температура, а чёрного ящика. Он грелся – следовательно, работал. И вокруг был всё тот же номер.
Дальше всё шло в том же ритме. Провал в сон. Пробуждение. Непременно по соседству с женщиной. Иногда – не Денией. Но обязательно – не скажу «красивой», но во всяком случае более чем привлекательной. На пляже в неизвестном мире – небо там было нежно-зелёное. Женщина не испугалась, но постаралась отойти подальше. В цирке на соседних креслах – это при том, что цирка я не люблю и туда не хожу. В какой-то лаборатории, набитой стеклом и электроникой разнообразных конфигураций. Визг, какая-то склянка разбилась. И ещё... и ещё...
Это мне надоело. Я сказал Пандорчику:
– Не надоело рыться в моём подсознании? Заканчивай. Или я тебя уж как-нибудь, но выключу. Или просто...
И в самом деле: куда уж проще? Вернуть его в пакет. Вынуть второй. Поставить на стол. И сказать:
– Нарекаю тебя Чернышом. И прошу: дай поспать спокойно, а?
И в очередной раз уснул.
А потом проснулся окончательно. Чтобы убедиться в том, что в номере ничего не изменилось. Ощущение было таким, как если бы я спал не меньше суток и без всяких снов.
Но что-то всё же тут успело произойти.
Нет, за окном по-прежнему была ночь.
А вот на столике, перед ящиком, лежало что-то, чего раньше там не было.
Я осторожно протянул руку. Взял. Осмотрел.
То была выходная виза. Пропуск в мир Руддерогги.
– Спасибо, – сказал я Чёрнышу от всей души. – Твой должник.
Ящик опять высокомерно промолчал. Но я решил больше не обижаться.
Выход в город был, как и следовало ожидать, закрыт, в контрольных будках не виднелось ни души. Техника, однако, не спала. Я неосторожно сделал лишний шаг – и раструбы дистантов у выхода шевельнулись, взяли меня на прицел. Я сразу же отступил и даже прижал руку к сердцу в знак извинения. Сохраняя дистанцию, по дуге приблизился к кнопке вызова дежурного. Виза давала право входа и выхода в любое время суток.
Декан появился почти сразу. Похоже было, что он ожидал такого приглашения.
– Уходишь, значит, – констатировал он без малейшего удивления.
– Да время вышло, – ответил я.
– Дойдёшь? Как ноги-то?
– Ничего. Как-нибудь.
Декан сунул руку в дверцу своей будки, вынул оттуда и бросил мне сумку с лямкой – носить через плечо:
– Держи. Береги. Три часа жизни.
– Ничего. У меня мембраны.
– Они тебе помогут, как покойнику клистир. Там вообще пусто. Вакуум. Это же видимость, не планета. Наводка. То, на чём мы держимся, – всего лишь глыба, обломок десять на семь на два. Наше поле кончится через тринадцать метров. Сразу. Ты что, решил в таком виде выйти? Сейчас дам тебе спецкостюм, переоденешься...
– Всё не устаёшь меня радовать, – сказал я хмуро.
– Вернёшься – сюда не подходи. Твой вход будет – третий справа.
– Думаешь, я вернусь? – спросил я просто так, для порядка.
– А куда же ты денешься.
Он внимательно следил за тем, как я переодевался, потом проверил, всё ли я сделал правильно. И только после этого включил отпирающее устройство. Покосившись на дистанты, я вышел, крепко прижимая к груди чёрный ящик. Створки за моей спиной бесшумно сошлись.
Снаружи было облачно и прохладно, по телу пробежала лёгкая дрожь. А потом, как только я вышел из-под поля, обрушился мороз, прекрасная температура для смерти. Вокзал, конечно, излучал тепло, но чисто условное, его было не ощутить уже в паре метров. Хорошо, что к таким шуткам природы я оказался подготовленным заранее. Отопление костюма включилось по автомату, сумку дыхания я подключил, ещё находясь под полем. На секунду остановился, чтобы сориентироваться. Посмотрел наверх; где-то здесь над головой должен был висеть ретранслятор. Я нашёл его почти сразу. Он был не в зените а, как и должен был висеть, на востоке со склонением градусов в тридцать. В этом направлении я и направился. Было совсем темно, лун здесь не полагалось, дорога была едва намечена, так что идти приходилось осторожно, опасаясь и колдобин, и пусть несложных, но всё же ловушек. На устройство сложных не было времени – во всяком случае, на это я надеялся. Дорога вела на высотку, откуда должен был открыться вид на то место, куда я шёл.
Это не было городом. Сейчас ретранслятор был выключен, и камеры в макете – тоже, так что место, на которое проецировалось увеличенное изображение макета, было пустым. Хотя и не совершенно: тот небольшой пятачок, который в макете не был занят ничем, просто на небольшой площадке росло несколько деревьев – тут, в реальности, возвышалось небольшое, круглое в плане строение, напомнившее мне старинный вход в подземку – несколько таких станций, охраняемых законом, ещё существовали на Теллусе. Купол был освещён снаружи шестью прожекторами тихого (как это называется на нашем жаргоне) света, и это помогало приблизиться к нему, не теряя направления. Но я не стал спешить, напротив, всё замедлял шаги. Если в Куполе бодрствовали – а им сейчас полагалось быть начеку – меня могли уже наблюдать, а укрыться за чем-нибудь на гладкой площадке было невозможно. Оставалось только надеяться на...
