— Понятно. Ваши предшественники как бы подвели итог своим исследованиям, а затем занялись чем-то другим или избрали иной образ жизни. Традиции служат для поддержания равновесия в вашем обществе, которое ориентировано только на науки о жизни.
— Совершенно верно, — согласился Даалкин. Он вдруг стал озабоченным.
— Но тут возникает опасность, — холодно начал Йоргенсен. Он словно врос ногами в пол и скрестил руки на груди. Он вдруг заметил трещину в совершенном здании далаамского общества. — Эти традиции — застывший раз и навсегда комплекс знаний. А действительность меняется. Вы не можете бесконечно передавать из поколения в поколение абстрактные знания. Уже сегодня то, что вы называете традициями, вряд ли полностью отражает действительность. Вы явно обрекаете себя на застой, по крайней мере в некоторых областях.
Даалкин нахмурился.
— Вы были бы правы, — сказал он после недолгой паузы, — если бы традиции оставались неизменными. Но это не так. Они меняются. В Далааме этого почти никто не знает, кроме, может быть, меня и Синевы. Вот эти-то изменения нам совершенно не понятны. Новые знания вытесняют старые.
— Но это же невозможно! Ведь вы не занимаетесь исследованиями. У вас нет необходимой аппаратуры. Вы не покидаете своего мира. У вас нет контактов с другими мирами.
— Я твержу себе то же самое, — признался Даалкин. — Но у меня есть подтверждение того факта, что традиции меняются. Едва заметно. Видите ли, у нас своеобразная система обучения детей, с одной стороны, их по книгам учат взрослые, с другой — деревья с помощью гипнопедии. Я убежден, что от поколения к поколению традиции меняются. Наше общество остается стабильным. Мы не прилагаем никаких усилий для приобретения знаний в целом ряде областей науки, получая их в готовом виде. Наше общество не такая уж замкнутая система, как вам кажется. Оно общается с внешним миром, но мы не знаем как. Это беспокоит меня. Быть в постоянной зависимости от неведомого источника опасно для любого общества.
— Значит, ваш источник столь же неведом, как и наш противник, — резюмировал Йоргенсен.
— Я думал об этом. Подобная ситуация не приносит мне успокоения.
— Итак, теперь вы сказали мне все?
— Я перечислил ряд возможных вариантов. Действительность сложнее. Она может содержать на первый взгляд противоречивые элементы.
— У вас, наверно, существует теория по поводу этой неведомой державы? — спросил Йоргенсен. — Теория, учитывающая все факты.
— У меня их несколько. Но ни одна из них не выглядит достаточно убедительной.
— Я вас слушаю.
«Положение радикально изменилось», — с тайной радостью подумал он. Оказывается, далаамцы не знали ни своего происхождения, ни тех, кто управляет их судьбами.
— Первая возможная теория наилучшим образом соответствует образу нашего мышления, — сказал Даалкин. — Она предполагает наличие некоего коллективного подсознательного целого, появившегося в результате развития нашего общества под воздействием деревьев, которое позволяет познавать действительность без участия сознания. Подобные функции свойственны каждому человеческому существу. Быть может, нам случайно удалось сделать их коллективными. В таких условиях Далаам может рассматриваться как единое живое существо, клетками которого мы являемся не только в социальном, но и в органическом плане. Я не могу себе представить всех возможностей такой сверхжизни, но думаю, ей нечего бояться даже могущественной Федерации.
Вторая возможная теория нравится мне куда меньше. Она зиждется на предположении, что мы зависим от некой цивилизации, державы, которая передает нам без нашего ведома информацию, необходимую для умственной деятельности, и защищает нас, позволяя нам продолжать исследования. Эта теория не менее фантастична, чем первая.
— Цивилизация, создавшая Далаам, стершая все следы его прошлого, давшая Далааму все необходимое для существования оригинального общества, в том числе и деревья, выбравшая для вас образ жизни, определившая программу исследований и к тому же совершенно неизвестная Федерации?!
— Именно так. Поэтому мне больше по душе первая гипотеза. Но я не могу окончательно отбросить вторую. Кстати, одна не исключает другую.
Йоргенсен закрыл лицо ладонями. Он не продвинулся ни на шаг и по-прежнему блуждал во мраке.
— Я ухожу, — внезапно сказал он. — Я должен вернуться к друзьям, пока они не натворили беды. Я хочу защитить этот город.
— От кого? — спросил Даалкин. — От Федерации?
Впервые в его голосе Йоргенсен уловил жесткие нотки.
— Отпусти его, Даалкин, — сказала Синева. — Он вернется. В день, когда он примирится с самим собой, он вернется. Он нашел здесь то, что не рассчитывал найти. Ты возвратишься сюда, Йоргенсен, и деревья помогут тебе отыскать путь к Анеме.
— Прощайте.
Он не знал, что будет делать, когда встретится с остальными. Решение они будут принимать сообща.
Сначала он увидел Марио, его силуэт вырисовывался на фоне светлого неба. Он не прятался от постороннего глаза, но внимательно наблюдал за окрестностями. Йоргенсен еще не успел выйти из-под прикрытия высокой травы, как Марио уже обернулся в его сторону. Йоргенсен помахал рукой, чтобы его сразу узнали.
— Привет, — сказал Марио.
И тут же в нескольких шагах от него возникла массивная фигура Эрина.
Йоргенсен ожидал более бурной встречи. Ведь он отсутствовал четыреста часов, то есть шестнадцать суток универсального времени.
— Остальные спят? — тихо спросил он.
— Да. Их разбудить?
Йоргенсен нерешительно отмахнулся.
— Не стоит. Пока не стоит. Расскажите, что здесь произошло.
Он подметил полный любопытства взгляд Марио. «Ему придется подождать». Йоргенсену совсем не хотелось рассказывать о городе светящихся деревьев.
— Мы некоторое время бродили вблизи Далаама, — сказал Марио. — Наткнулись на источник. Но так и не решились последовать за вами. Мы сделали кое-какое открытие, но об этом позже. Хочу предупредить, настроение у людей резко изменилось. Каждый замкнулся в себе, нас не покидает чувство тревоги. Пора найти выход из тупика.
— Я не нашел его. Как чувствует себя Кносос?
— Он выздоровел. Вряд ли он таит на вас злобу, но, откровенно говоря, не уверен. Каждый хранит все в себе. Только Эрина, похоже, это совсем не задело. Правда, он никогда не был особенно разговорчивым.
— Они не доверяют друг другу?
— Не совсем так. Они сами себя изводят сомнениями.
В голосе Марио звучало удовлетворение.
