Однако так было не всегда. В ранней молодости Маюки не чуралась мужского внимания. Во всяком случае, когда она вышла замуж за Николая Евгеньевича, у неё был полугодовалый сын. В свидетельстве о рождении записанный как Антон Малышев.
День 73
Идиотский день, ни на чём не могу сосредоточиться. Два раза садился писать, просидел за экраном где-то час, вообще ничего не написалось. Есть не хочется совсем, хотя голодный. То есть я чувствую, что голодный, а как посмотрю на биологическую смесь - так и понимаю, что жрать это я не буду. Музыка тоже не идёт. Пытался послушать Сарасате, мне когда-то фантазия на тему "Кармен" нравилась. А теперь слушаю и думаю - лучше бы я нашёл записи с какими-нибудь дурацкими певичками. Не "Барвинок", конечно, а что-нибудь вроде "маки-маки-лютики - каждый раз люблю тебя, как в последний раз люблю тебя". Или ещё что-нибудь пошленькое. Что-нибудь такое, на что старички из Общественной комиссии по нравственным ценностям обычно пишут кляузы в Мировой Совет.
Вот тоже кстати. Пока молодой был, не понимал, зачем нужна эта контора. Которую даже общественность, и та ненавидит. Потому что время от времени этим гадам и в самом деле удаётся что-нибудь запретить, снять с федеральных каналов и так далее. Разумеется, запись только больше расходится через БВИ, но сам факт - бесит неимоверно. Потом-то я понял, что это просто громоотвод. Надо же людям чем-нибудь возмущаться. То есть это такая потребность, которую нужно удовлетворять. Потому что даже если всё вокруг ну совсем ништячок, человек будет возмущаться тем, что всё ништячок. Или прицепится к какой-нибудь мелочи и ну её теребить. Так что пусть уж лучше ненавидят старых пердунов, которым только того и надо - чтобы их молодые ненавидели. Хотя лучше бы вместо этого за здоровьем следили и омолаживались регулярно. Ну да каждый сам для себя выбирает. Я вот тоже выбрал. Теперь тут сижу как дурак.
Пёс, ну вот зачем я это написал? Наверное, ради последней фразы. Себя жалко. Расклеился.
А хоть бы и так. Расклеился. Я не герой, да? А герой на моём месте что бы делал? Комов, наверное, уже свихнулся бы, и уж во всяком случае разнёс бы половину станции. Он человек деятельный, ему сидеть и ждать - хуже нет. Видел я его в таких ситуациях, самому страшно становилось. Сикорски - пожалуй, тоже потёк бы: так и вижу, как он ходит взад-вперёд по коридорчику и интриги против самого себя плетёт. Горби разве что, у этого опыт есть. Перемогся бы на коечке. Но кто у нас великий Горби и кто - Вандерхузе? А вот почему-то на коечке именно дядя Яша. Который тут сидит и чувствует себя ошибкой природы.
Если честно, Лена, устал я очень. Ощущение такое, что я на этой проклятой станции целую жизнь прожил. Нормальная жизнь вспоминается уже как сон какой-то. Ничего не хочется. Даже курить. Кстати, совсем расхотелось. Что-то внутри переломалось по этой части. Раньше мне даже снилось, как курю. Вроде полжизни отдал бы за ящик сигар. А сейчас покажи мне кохибу коллекционную - не уверен даже, что возьму.
День 74
Сегодня не могу писать. Завтра. Как очухаюсь.
День 75
А вчера меня в каком-то смысле убили. Всё-таки убили. Однако я живой. Всё-таки живой.
В общем, дело было так... или не было дела? Всё-таки было. Уверен - было. Такое не забудешь.
Короче, позавчера у меня опять были панические приступы перед сном. Кончилось всё тем, что я нашёл в аптечке снотворное, принял его и проспал шесть часов. На седьмом часу проснулся от собственного крика. Ещё где-то час приходил в себя. Потом долго лежал в ванне и пытался лечить нервы Сен-Сансом. Помогло не особенно - и хуже того, чуть было не заснул в воде. Испугался, что захлебнусь, побежал под ионный душ. Замёрз. Решил немного погреться. Прилёг на коечку, под спинку подложил гермокомбез, накрылся - и сам не заметил, как заснул.
То есть это мне приснилось, что я заснул. А на самом деле я сидел за компьютером и пытался что-то писать. И вдруг с экрана всё стёрлось. Раз - и нету. Я испугаться не успел, как замигал свет, как при нуль-переброске. А потом из коридорчика, от камер - шаги. Тяжёлые такие, увесистые. Уверенные.
Я оглянуться только успел, и тут ко мне входит Толик Бойцов, а за ним Олесь Котик и Малкин с термопакетом в руке. Наша убойная команда.
Нет, я в обморок не упал. И с лица, наверное, не сбледнул, как выражается Славин в таких случаях. Даже не испугался толком. Одна мысль только в голове осталась - "вот и всё, вот и всё". И никаких других мыслей, только вот это "вот и всё, финита, крышка, всё, приехали".
Олесь достаёт парализатор, виновато этак улыбается и говорит:
- Ждал нас, наверное? Прости, в космосе большой факап. Еле прорвались.
Толик поднимает свой "герцог" 26-го калибра, тоже улыбается и вежливо просит:
- Привстань, пожалуйста.
И я послушно так встаю, понимая, что сейчас он мне всадит пульку в сердце. Именно в сердце, не в голову - чтобы мозг остался целым. А на полсекунды раньше Олесь пустит мне в лоб луч парализатора. Чтобы я ничего не почувствал, во-первых, и чтобы мозг целее был, во-вторых. Потом Малкин отрежет мне микроструной голову и упакует в термопакет. Бойцов и Котик обыщут тело и, скорее всего, утилизируют. Жаль только, что ребята не догадаются взять гермокомбез, они же не представляют, какая это ценность. Я даже хотел объяснить им, чтобы они его с собой забрали и подарили Славину, он оценит, но не успел и рта раскрыть, как всё перед глазами застыло и онемело, потом в груди что-то хрустнуло и я проснулся.
Честно скажу - первым делом проверил, нет ли подо мной лужи. Нет, не было. И вообще чувствовал я себя хорошо. Не поверишь, Лена - хорошо. Очумело несколько, но хорошо. Будто гора с плеч свалилась. Хотя не с плеч, скорее с сердца. Которое всё это время было как бы сжато, потому что было страшно. А теперь - всё.
Я сидел на коечке и соображал. Выяснилось, что я откуда-то знаю и понимаю, что случилось. Ну не всё понимаю, но довольно многое. Как будто в голову кто-то закачал. Хотя, наверное, так и было - иначе откуда уверенность, что я всё правильно понимаю?
Так вот, я откуда-то знал, что убойную команду отправил ко мне не Славин и не Григорян, а лично Геннадий Юрьевич. Отправил не потому, что считал меня виноватым, а потому, что испугался чего-то очень сильно. Но кто-то - то есть понятно кто - счёл мою смерть несвоевременной. Да, именно в такой формулировке. Нет, даже не в такой, это просто ближайшее похожее слово. А если точнее - решил, что смерть не пойдёт мне сейчас на пользу. Интересно, что они там у себя считают пользой? Хотя нет, не интересно. Я как вспомню этот золотой свет и руку, так мурашки по коже. Ну их, все эти лаксианские дела, знать ничего о них не хочу.
