— Пусть он и старик, — начал Септембер, явно не замечая, что он и сам не младенец, — но когда-нибудь мой кулак смажет по этой самодовольной роже.
— Я не думаю, что она такая уж самодовольная, — ответил Этан, удивляясь тому, что пожилой промышленник вообще до сих пор находился на палубе. — Просто, когда дело не касается миллионов или сервировке стола серебряной посудой, дю Кане совершенно лишен фантазии.
— Возможно, тогда-то он и прореагирует на кулак у носа, — проворчал великан.
Этан прищурился за своими защитными очками. Лед был серым под проносящимися штормовыми тучами, которые гнали корабль, как бесконечное стадо галопирующих лошадей. Молнии, ударяя в лед, вздымали фонтаны ледяных осколков.
Несколько раз железные шесты на верхушках трех мачт ловили белые сабли в миллионы вольт, но без всякого вреда для судна. Если не обращать внимания на боль в руках от того, что постоянно приходилось держаться за перила, то эту картину, подумал Этан, можно было оценить как дикую и прекрасную.
В самом деле, она была великолепна.
— Я собираюсь вниз за чем-нибудь теплым. Не хотите со мной?
— Я… я приду через минуту, — пробормотал Этан. Молния гигантской тройной аркой перепрыгнула с одного крошечного острова на другой. — Идите вперед.
Септембер буркнул что-то, потом задержался, покачиваясь на ветру.
— Вы когда-нибудь слышали о Системе Аналава?
Этан медленно отвлекался от того, что их окружало.
— Да, что-то смутное. Это те две планеты в секторе Вэнди, которые развязали войну, несмотря на вмешательство мирной бригады Содружества и
Церковного эдикта… что-то двадцать лет назад?
— Двадцать два года. Я говорил вам, что меня разыскивали. Хотите знать, за что именно меня разыскивали? Я мог бы вам это рассказать.
Этан наконец отвлекся от завывающей непогоды. Септембер повернулся к нему лицом, одной рукой держась за перила, а другой — за линию безопасности.
— В этой войне погибли сто двадцать миллионов человек. Она продолжалась целую неделю. Есть один или два человека, которые думают, что она на моей совести. Вот почему я объявлен в розыске.
Потом он отвернулся, положил обе руки на линию безопасности и пошел к ближайшему люку.
Этан был слишком потрясен, чтобы удержать его. Слишком ошарашен, чтобы задавать вопросы. Война Аналава была одним из величайших ужасов современности, позор в истории Содружества, кровоточащая язва homo sapiens
— возврат к темному Средневековью. Сам он едва помнил о ней — в то время ему было восемь-девять лет. Подробности он узнал позже, когда повзрослел.
Но шок и ужас, которые пережили взрослые, он навсегда сохранил в воспоминаниях своего детства.
Конечно, Септембер сошел с ума. Никакой человек не мог отвечать за гибель ста двадцати миллионов человеческих существ.
Молния вспыхнула и расколола серый лед. Но он смотрел и ничего этого не видел.
Гигантская рука подняла его и спихнула с койки. Такая шутка не наказалась ему забавной, и он говорил об этом, пока не выпутывался из одеял в темной комнате. Его затуманенные мозги наконец-то освободились от сна, и он осознал, что произошло нечто неладное.
Оказалось, что он сидит не прямо, как он думал, а наклонившись под углом. Причем он был уверен, что в этом его вины нет. Когда его глаза привыкли к темноте, он убедился в своей правоте. Ощупью он зажег масляную лампу. Да, это палуба накренилась налево под неестественным углом.
До него донеслась целая очередь транских ругательств. Слева, из каюты
Септембера, раздались их эквиваленты на английском. Тревожные и неуверенные крики вытеснили первые яростные возгласы. Он открыл дверь.
Кто-то уже зажег лампу, и огонь осветил главный трюм. Этан не увидел ни одного матроса или воина, которые бы не свалились со своих коек.
Борясь с собственной курткой и защитным костюмом, он дошел до конца зала. Траны пытались встать на ноги, вновь и вновь повторяя все те же бессмысленные, безответные вопросы. Одиночный стон боли донесся откуда-то спереди, но в основном каждый был более потрясен психологически, чем физически. Он вернулся назад и постучал в дверь каюты на против его собственной.
Почти сразу перед ним предстал озабоченный Гуннар. Рыцарь еще боролся со сном, но уже схватился за меч.
— Нас остановили! — выпалил Этан.
Гуннар затряс своей рыжей гривой.
— Пожалуй, что так, сэр Этан.
Этан посмотрел поверх массивного торса и увидел, как генерал Балавер пытается справиться с собственной одеждой. Септембер присоединился к ним минутой позже, и все трое пошли по проходу.
Они почти столкнулись с Та-ходингом. Выражение на пухлом лице капитана не было успокаивающим.
Геллеспонт дю Кане высунул голову из своей каюты и крикнул:
— Что случилось, господа?
— Мы собираемся выяснить это, дю Кане, — ответил Этан. — Как только выясним, я дам вам знать.
Финансист кивнул и исчез за дверью.
Та-ходинг шел впереди по лестнице и бормотал через плечо:
— Кажется, мы сели на мель. Это само по себе значит не так уж мало, благородные сэры, но я больше обеспокоен возможными повреждениями. Я почти уверен, что один из наших полозьев отвалился. Можно догадываться об этом по тому углу, на котором мы лежим. Я только надеюсь, что сломано крепление, а не само лезвие.
— Полозья сделаны из дюраллоя, капитан, — напомнил Септембер, — переработанный или нет, он не сломается. Я думаю, вы, вероятно, правы насчет крепления.
Та-ходинг просунулся в люк. Как всегда, двое людей обхватили себя руками, чтобы защититься от пронзительного, высасывающего тепло порыва ветра.
Рифс выродился в обыкновенный ветер. К утру буря совершенно кончится.
Тщательно защищенные от ветра, фонари отбрасывали на палубу танцующие блики. Та-ходинга встретил ночной вахтенный. Потом подошел еще один матрос и, неровно дыша и заикаясь, выложил все известные сведения.
Гуннар и Септембер стояли у перил, пока продолжалось совещание. Этан недолго прислушивался, потом тоже подошел к ним.
— Итак, мы на мели? — предположил Септембер.
— А как нам с нее слезть? — спросил Этан.
Гуннар обдумал вопрос.
— Юго-восточный ветер прекратится с первыми лучами света. Тогда нам в лицо будет дуть нормальный западный ветер. Он-то и столкнет с мели наше судно.
Та-ходинг снова к ним присоединился.
— Что ж, благородные сэры, кажется, я сильно ошибся. Мы вовсе не сели на мель. Не совсем, во всяком случае.
— Не понимаю вас, — сказал Этан, — что значит: не совсем? — Он вгляделся в темноту. — Определенно, выглядит, как остров.
— Выглядит, — согласился капитан. — Но это — тот случай, когда не следует верить своим глазам. Пойдемте.
