Я сбросил бронежилет, оттянул ворот футболки и, насколько позволяла немеющая шея, посмотрел на укус. Ничего так, красненький, и разбух уже. На шее наверняка то же самое – надо торопиться. Ладонь пока еще только чесалась, но скоро и ее разнесет.
– Не волнуйся, это почти не больно, я сто раз так делал. Чуть-чуть потерплю – и все.
– А… а без этого никак?
– Никак. Когда личинки вылупятся – придут богомолы. Сбегутся на запах со всей округи. Нам только их и не хватало.
– Но это же больно!
– Да уж не щекотно, – я зажал пулю рукоятью ножа, упер в ствольную коробку «хеклера».
– Подожди!
Кира присела рядом со мной на корточки, заглянула в глаза и сказала весьма решительно:
– Это все не нужно. Я сейчас, подожди немного, только соберусь.
Она закрыла глаза.
– У тебя четыре укуса, да?
Не сразу, но я все-таки сообразил, что меня опять собрались лечить пси. Вот уж не знаю, что лучше. Может, все-таки порохом попробовать? Верный способ.
– Кира, я…
– На шее, на плече и два на руке? Не шевелись.
Все доктора одинаковы, что с клистиром и градусником, что, как теперь выясняется, с пси-резервом. Командуют тобой, будто перед ними не живой человек, а кусок мяса какой-то, который надо правильно разделать. Вот и у Киры тот же тон прорезался.
На шее, на плече защипало почти одновременно. Мгновение спустя заныла рука. Кожа начала зудеть, потом нагреваться, потом заболела нестерпимо, будто я и вправду высыпал на места укусов по щепотке пороха.
Завоняло паленым. На этот раз – от моей собственной шкуры.
Зуд чуть унялся, зато сильно заболели ожоги. Я скрипнул зубами.
– Сейчас-сейчас… – сказала Кира.
Чпок! Лопнул и растекся по плечу первый вжиковый зародыш. Тут же вскрылся нарыв на шее и оба на руке. Жжение стало нестерпимым.
– Потерпи еще чуть-чуть.
Я терпел. Ради нее в основном, чтобы не сбить с настроя, не пошатнуть концентрацию пси-медиума. А то ведь подумает, что несчастному Андрею жуть как больно и что эту боль причиняет сама Кира… Может случиться всякое. Перепутает еще личинки с чем-нибудь другим.
Жжение стало спадать, места укусов больше не дергало в такт ударам сердца, будто под кожу мне всадили четыре крючка и тянут за все разом. Ожоги на руке прямо на моих глазах стали спадать, на месте опаленной кожи росла новая, розовая и чистая, как у младенца.
В висках закололо.
Ну, вот и она, лихорадка: яд вжиков успел попасть в кровь. Хорошо, успели избавиться от зародышей. Теперь можно и поболеть. Главное, не свалиться в обморок перед Кирой, подумает же, что довела своим лечением до полного аута.
Стремительно темнело в глазах. Я судорожно вздохнул несколько раз, помотал головой. Чуть прояснилось, но не до конца.
Кира с удовлетворением кивнула – наверное, чувствовала, как зарастают раны. Я и сам уже не ощущал боли от ожогов. Впрочем, я вообще ничего не ощущал. Постепенно, по одному, выключались чувства. Сначала пропал слух, потом онемела кожа.
Потом я перестал различать цвета и почти ослеп. Меня затрясло.
Проклятая лихорадка! Знакомые симптомы, но как раз сейчас она очень некстати.
– Вот и все! – гордо сказала Кира. – Я тебя вылечила.
– Здорово. Спасибо тебе.
Наверное, мой голос показался ей слишком хриплым, потому что она тут же открыла глаза, и спросила:
– Что-то не так?
Я знаю, как это выглядит со стороны – сидит бледный до синевы человек, которого бьет крупная дрожь. Зрачки не двигаются, мышцы на ощупь каменные, как у мертвеца.
– Андрей! Скажи, где болит!
– Все нор… мально. Это лихо… радка. От яда.
Странно, что я еще сохранил способность разговаривать.
Кира переполошилась.
– Как ее лечить? Скажи! Скажи, я все сделаю!
– Никак. Сама… пройдет. Через полчаса. Помоги мне… лечь.
Она тут же обняла меня за плечи и потянула вниз. Если б не ситуация, я бы, наверное, усмехнулся: ну, как же, девушка укладывает мужика на землю. Интересно, с какой целью.
«Все бы тебе шутить. Юмор висельника, блин. Даже в эпицентре небось найдешь повод поржать».
Через минуту я почувствовал, что лежу. Голова упиралась во что-то мягкое, похоже, в рюкзак. А по груди растекалось странное тепло: я не сразу понял, что Кира так и не отпустила меня, а наоборот – прижалась еще крепче. По-моему, она что-то шептала мне на ухо. Что-то очень доброе и ласковое.
Жаль, я не слышал.
А когда чувства вернулись, первое, что я ощутил, – мокрые дорожки на щеке. Кира плакала. Она больше не шептала, только всхлипывала.
– Не плачь, все нормально. Это жутко выглядит со стороны, но быстро проходит. У вжиков парализующий укус. Специально, чтобы жертва не смогла сразу же избавиться от личинок.
Кира промолчала. Я повернул голову и увидел зареванное лицо с совершенно счастливыми глазами. Да, перемены настроения никуда не делись: Андреналин выпал из жизни – поплакала, снова очнулся – обрадовалась. Бедный маленький псионик!
– Ну что ты? Все хорошо, все просто здорово. Ты замечательно меня вылечила.
– Я подумала… подумала, что сделала какую– нибудь ошибку. Я никогда раньше не пробовала жечь и лечить одновременно.
– Но справилась же. Ты молодец, у тебя прекрасно все получается. Особенно если не отступаешь и идешь до конца.
Она смутилась и, наверное, залилась румянцем, только я не разглядел – щеки и глаза и так красные от недавних слез. Наверное, как и я, вспомнила свою первую попытку, тогда, рядом с куполом Оазиса. Ничего, со временем научится правильно перераспределять пси-резерв. Любой профи когда-то был учеником и совершал детские ошибки, но стал мастером как раз потому, что не сломался после первых неудач.
– А потом ты перестал мне отвечать, и я испугалась. Я ведь не знаю, что надо делать и как тебя лечить. А вдруг без помощи ты умрешь? И еще я подумала, что тогда останусь одна во всем мире, и мне стало очень страшно и одиноко.
Я усмехнулся.
– Наверное, я не слишком похож на героя из твоих фантазий, да, Кир? То клинит в голове какая-то штуковина, то падаю замертво от пустячных царапин!
– Да… что ты такое говоришь! Ты в сто раз лучше любого героя. Ты вообще лучший на свете.
Она поцеловала меня в губы и тут же отпрянула посмотреть, не рассердился ли.
Стоп, приехали. Такие повороты надо обсуждать на свежую голову.
И не лежа.
То есть, конечно, лучше бы именно так – лежа, да еще в объятиях друг друга, но не посреди же недавнего поля боя, в хитине и внутренностях расстрелянных вжиков? Да еще с лихорадкой в крови.
Я приподнялся на локтях. Кира тут же защебетала:
– Куда же ты! Тебе надо отдохнуть!
– Потом отдохну. Сейчас надо уходить.
– Куда?! Зачем? Динго убежали…
– Не в собачках дело. Мы на заслоне в двух переходах от Москвы, здесь постоянно кто-то пасется – расчищает, тренируется, тестирует новое оружие. Могут появиться в любую минуту, особенно если слышали пальбу. И я не уверен, что это будут друзья.
