ПРИМЕЧАНИЕ ЛИНГА-ЦЕНТРА.
В первоначальном тексте дешифратор привел земной аналог последней фразы — «Яблоко от яблони недалеко катится».
Выбившись к вечеру из сил, Венс решил отдохнуть. Было душно, ветки деревьев поникли. Собиралась гроза. Солнце — жизнетворный Сириус готовилось нырнуть под горизонт, в тусклом небе вспыхивали дальние зарницы.
И каменные бока домов, и пыльный размягченный асфальт, и самый воздух все источало зной.
Людей на улицах было немного. Как в те недавние времена, когда город не затопили еще пришельцы из прошлого. Прячутся от жары, что ли? Или отправились дальше, в будущее?
Венс шел медленно, изредка вытирая потное лицо. Кафе на Центральной площади было открыто. Венс поднялся на террасу, сел за столик, огляделся. Немногочисленные посетители кафе были заняты — каждый своим делом. Немолодая женщина задумчиво тянула лимонад, беглец с несчастным лицом ковырял вилкой в салате, за кактусом самозабвенно целовалась парочка.
Неожиданно из-за угла дома показалась знакомая фигура. Свен! Через минуту Мудрая голова стоял перед Венсом.
— По всему городу тебя ищу, — сказал Свен. — Даже на Коровьей пустоши был — могли бы, между прочим, за двести лет и получше название придумать.
Свен подождал, пока официантка поставит заказ — бутылку с лимонадом, и удалится.
— Давай прощаться, дружище, — сказал он.
Венс налил два стакана.
— Садись и выкладывай, — произнес он.
Свен отодвинул стул и присел на краешек.
— Давай по порядку, — сказал Венс. — Нашел своих?
Свен покачал головой.
— Никого, — вздохнул он. — Да оно и понятно. В том веке моими знакомыми были в основном шпуры. А шпуры не были беглецами, сам донимаешь. Им и там было неплохо.
— Выпей водички.
— Перед замораживанием не рекомендуется, — оглянувшись, произнес негромко Свен.
Венс сделал глоток. Вода была теплой и отдавала чем-то затхлым.
— Нашел я человека, который может сделать мне немного жидкого гелия, сказал Свен.
— Неужели у нас научились получать жидкий гелий?
— Он служит в компании, которая тебя выгнала.
— А! В Уэстерне все могут, — кивнул Венс. — Но жидкий гелий — это еще не все. А контейнер с двойными стенками, а реле времени? У нас такие штучки днем с огнем не сыщешь.
— А мудрая-то голова для чего? — усмехнулся Свен. — Когда я вылупился из своего чертова кокона, то всю амуницию припрятал там же, на четырнадцатом этаже. На всякий случай.
— Значит, лодка снаряжена. Куда же теперь? — спросил тихо Венс.
— Попробую еще разок попытать счастья. Прыгну на полвека вперед. Авось там получше… — пробормотал Свен и вдруг схватил Венса за руку: — Слушай, бежим вместе, а? Гелия хватит на двоих, поделимся. И коробку тебе подберем.
Венс покачал головой.
— Я остаюсь здесь, — сказал он.
Свен хлопнул ладонью по столу.
— Осел, — сказал он. — Что ждет тебя здесь? Безработица? Вечная погоня за куском хлеба? Разве ты не видишь, что эпоха, в которой ты прозябаешь, зашла в тупик? Разве ты до сих пор не понял, что по сравнению с прошедшими веками вы не продвинулись вперед, а отстали, деградировали, залезли в трясину, из которой не выберетесь?
Венс спокойно, будто гневная филиппика Мудрой головы его не касалась, долил свой стакан.
— Когда мы возвращались с кладбища, ты похвастался, что у вас на машинах скоро будут автоводители, — сказал Свен. — Помнишь?
— Так что?
— А то, что эти самые автоводители были в мою эпоху, двести лет назад. У нас было столько всякой автоматики, что мы мечтали проехаться на машине с выключенным автоводителем. Уразумел, какая цена твоей эпохе?
Венс усмехнулся.
— У вас плохо было, у нас же не лучше, — сказал он. — Значит, нужно бежать дальше. Такова твоя мысль?
— Бегут многие. Ты обратил внимание, что на улицах стало меньше народу?
Венс кивнул.
— Завтра может быть поздно. Власти спохватятся и перекроют все лазейки, — сказал Свен.
— А кто же будет мою эпоху вытаскивать из трясины, если я убегу? спросил Венс.
— Твоя эпоха, дружище, в тупике, — сказал Свен. — Один тут ничего не сделает.
— А если не один, а много?
Свен махнул рукой.
— Утопия, — произнес он и посмотрел на часы.
— Я много думал над тем, что у нас творится, — сказал Венс. — Бегством делу не поможешь. Каждый человек должен отвечать за ту эпоху, в которой живет. Если же он убежит, как трус, то последствия бегства даже одного человека бесконечной цепочкой последствий скажутся во всех грядущих веках. Тебя не удерживаю. Поступки каждого — дело его совести. Пойдем, я помогу тебе спрятаться.
— Погоди. Успею. Неужели ты думаешь жизнь переделать? Харви тоже мечтал об этом. Но только мечтал… Знаешь, — сказал Свен, — я думаю, что в гибели Харви есть своя закономерность. Харви был мечтатель, а мечтателям нет места в нашей жизни. С чего думаешь начать?
Венс задумался.
— Соберу друзей. Разработаем план действий… — произнес он.
— Насколько я понял, у тебя мало друзей.
— Пока мало. Будет больше.
— Главное, чтобы провокатор не затесался к вам, — озабоченно сказал Свен.
— Будем начеку, — заверил Венс.
— Ну а цель-то у вас какая?
— Будем разъяснять людям, что счастье — в их собственных руках. Что в одиночку они ничего не добьются. Что только объединившись, можно переделать мир.
Люди обязаны понять, что одна-единственная дождевая капля никого не напоит, ничего не сделает… Но слившись воедино, мелкие, почти неприметные капли образуют поток, который сметет плотины. Мы должны сделать мир наш справедливым. Каждый должен получать то, что зарабатывает. Нельзя допускать, чтобы один жил за счет другого.
— Словами мир не переделаешь, дружище, — сказал задумчиво Свен. Неужели ты думаешь, что, скажем, хозяева Уэстерна добровольно отдадут богатства, накопленные в течение веков? В наше время, при механизации и автоматике, которую проклинали рабочие, они наживались. В твое время, теперь, когда автоматы поросли травой забвения, а вы, как говорится, наново изобретаете велосипед и рабочие проклинают ручной рабский труд и все ту же безработицу, — хозяева Уэстерна опять-таки продолжают наживаться. Что же вы, проповедники, сможете изменить в этом миропорядке? Ваши слова будут гласом вопиющего в пустыне.
— Кроме слов есть еще кое-что, — сказал Венс.
— Что же?
Венс посмотрел на собеседника.
— Не все ли тебе равно, Мудрая голова? — сказал он. — Ты ведь убежишь.
— Мне не все равно.
