— Нет, вагон обычный, купейный, — слегка раздраженно ответил генерал. — Он забронирован для нашей партии. То есть просто заказан. Вы должны использовать каждый час времени для подготовки к бою, а не ютиться на боковых полках в плацкартных вагонах.
— Так точно, — солидно кивнул казак. — Разрешите отправиться в вагон?
— Разрешаю.
Я не видел причин торопиться и остался на перроне, поэтому хорошо рассмотрел третьего резервиста. Из всей публики, снующей по вокзалу, его можно было узнать только по винтовке — причем неза-чехленной, словно он собирался вступить в бой прямо сейчас. Побитый жизнью мужчина лет сорока пяти, а то и пятидесяти, с грубыми руками, копной густых, начинающих седеть волос, морщинистым лицом, слегка сгорбленный. Одет в простые рабочие брюки, рубашку с длинными рукавами и высокие кирзовые сапоги. Рюкзак опоздавшего резервиста был брезентовым, объемистым.
— Вот так так, — вздохнул генерал-лейтенант. — В личном деле, конечно, написано, что он выпивает, и образ жизни ведет простой, но чтобы настолько… Встретишь в городе — типичный житель.
— И шпаги нет, — пришлось согласиться мне.
— Но мы не можем отклонить его кандидатуру. Он — гражданин.
— И от гражданства отказываться не собирается?
— Нет.
— Стало быть, честный и порядочный человек. А как-то изменить результаты жеребьевки нельзя?
— При жеребьевке участвуют наблюдатели от третьих стран. Китайцы и японцы, — поморщился генерал. — Все фиксируется в протоколах. Иначе мы подобрали бы совсем другую команду…
Мне в той команде вряд ли нашлось бы место. И не только мне, даже бравому казаку Чекунову — надо будет спросить, как его зовут. Спецназовцев в отставке хватает, а пехоту все же обучали меньше, да и при численном перевесе противника нам воевать не так привычно, как десантникам и разведчикам.
Подошедший Иванов смерил нас задумчивым взглядом и поинтересовался:
— Вы в Царицын воевать едете?
— Мы, — кивнул я.
Генерал промолчал — видно, все думал о том, как создать боеспособное отделение из такой разношерстной публики.
— Будем знакомы. Федор Иванов.
— Никита Волков. Генерал. Просто генерал, — улыбнулся я. Иванов, видимо, не понял, что я представляю нашего спутника, а не только себя, и недоверчиво смерил меня взглядом.
— Что же, целых два генерала на одного солдата? Прямо по Салтыкову-Щедрину?
— Нет, я с недавнего времени — ротмистр, — пришлось пояснить мне. — А наш сопровождающий — генерал. Он познакомит нас со стратегией ведения боя, которую разработал штаб.
— Вот оно что, — протянул Иванов. — Ну, пусть разрабатывает. Хотя лучше бы они, генералы, к Царицыну врага не подпустили.
— Господин Иванов, позвольте заверить вас, что штаб предпринимал все усилия, — раздраженно начал генерал, но потом, видимо, понял, что объяснять сейчас что-то или спорить бессмысленно, и прервал мысль. — Пройдемте в вагон!
Поезд тронулся спустя пять минут после того, как мы заняли купе, каждый — отдельное. Постели с белоснежными простынями и одеялами в накрахмаленных пододеяльниках были застланы, столики украшали цветы. Все это мне не нравилось. Мягко стелют, да жестко будет спать. Закинув рюкзак и баул со шпагой на верхнюю полку, я пришел в штабное купе. Генерал задерживался, и мы с Чеку-новым и Ивановым имели возможность познакомиться поближе.
Оказалось, что казака зовут Максимом и последний раз он был на боевом задании два года назад. Федор Иванович Иванов работал мастером погрузочной бригады в таганрогском порту и в армии вовсе не служил, а прошел курс военной подготовки и двухмесячные сборы после получения гражданства в зрелом возрасте. Узнав об этом, Че-кунов даже за голову схватился:
— Как же мы воевать станем, батя? Ты стрелять хоть умеешь?
— Умею, — буркнул Иванов.
— Из винтовки?
Федор Иванович засмеялся:
— Нет, из мушкета!
Казак хихикнул и легонько толкнул Иванова в плечо:
— Прости, батя. Вид у тебя не слишком воинственный.
— Да ничего. Зато ты парень бравый — шашкой своей всех перси-яков в Волгу загонишь и танки в капусту порубишь.
Для портового рабочего, пусть и мастера, Федор Иванович оказался совсем не прост. Нет, мы еще повоюем…
— Артиллерист я, — объяснил Иванов. — Умею и с пушкой управляться, и с минометом, ну и с винтовкой, если надо. Наш взвод специально обучали против танков бороться.
— Это кстати, — заметил я. — Правда, будут ли у персов танки? По сценарию, они поднялись по Волге. Не на баржах же они тяжелую технику везут?
— Отчего нет? — спросил Иванов. — На хорошую баржу пара-тройка танков без проблем влезет. А насчет сценариев — не говорил бы ты этих слов, парень.
— Почему?
— Война — она и есть война, не игрушки. На месте разберемся, что и как. Надо только в землю поглубже врыться — и ни танки, ни вертолеты нам не страшны. Окопаться-то нам дадут?
— Дадут, — сказал генерал, заходя в штабное купе. По приезде ознакомитесь с местностью. Целый день на то, чтобы окопаться, а уж потом персы в атаку пойдут.
— Эх, не пропадем! — воскликнул казак. — Разрешите закурить, господин генерал?
— В тамбуре, — попросил я, предупреждая ответ генерала.
Когда казак вдоволь накурился, а мы с Ивановым обсудили скорость движения поезда — выходило, что к вечеру мы приедем в Царицын, даже если состав не будет сильно спешить, — генерал расстелил на столике карту.
— Оборонять будете левый берег, — сообщил он. — На правом — город, эвакуировать всех жителей невозможно.
— Так ведь биться в городе и в чистом поле — совсем разное дело, — заметил Чекунов.
— Согласен. Но ведь мы не станем прикрываться мирными жителями, а у персов приказ — гражданских не жалеть, город разрушать до основания.
— Зачем? — заинтересовался Иванов. — Дикие люди, дикие нравы?
— Тактическая задача, — пояснил генерал. — Конфликт развивался в штабах, вылазка персов преследует определенные цели. Сейчас мы отыграли у Объединенного Персидского Государства значительную часть территории, создали угрозу для столицы — Тегерана. В настоящей войне персы могли бы предпринять рейд по тылам противника от отчаяния — без всякой пользы для себя, но с большими потерями для нас. А сейчас, если им удастся уничтожить два крупных города и условно перебить их население, мы должны будем согласиться пересмотреть результаты предыдущих действий. Такие результаты для нас неприемлемы.
— Почему неприемлемы? — спросил Чекунов. — Граждане ведь будут убиты только условно. Вряд ли кто-то из них это даже заметит.
