За месяцы пребывания на Земле каллистяне научились кое-как понимать русский язык, но, за исключением Бьяининя, не могли говорить на нем.
Широков подошел к Вьеньяню, которого в это время не столько словами, сколько жестами, уговаривали прокатиться на тележке, запряженной осликом, и спросил, не нужны ли его услуги.
— О нет! — улыбаясь ответил астроном. — Мы хорошо понимаем друг друга.
К восторгу ребят, он несколько раз прокатился, держа на руках по пяти, шести детей. Те, кому не пришлось кататься с ним, остро завидовали счастливцам.
Примеру Вьеньяня последовали другие каллистяне. К месту, где происходило катанье, невозможно было протолкаться. Казалось, что здесь собрались все посетители зоопарка. Куприянов осведомился у кассирши, уплачено ли за катанье.
— Что вы! — удивилась та. — Это же каллистяне! Они наши гости.
Профессор засмеялся и уплатил, сколько требовалось.
Это был далеко не первый случай, когда звездоплаватели вели себя, с земной точки зрения, крайне «бесцеремонно». Несколько дней назад, во время осмотра ГУМа, один из них взял с прилавка понравившуюся ему вещь, спокойно положил ее в карман и направился дальше. Хотя денежная система на Земле была им уже знакома, они часто забывали о ней и вели себя «по-каллистянски», то есть не думая о том, что за все надо платить. Было интересно наблюдать, как продавец отнесся к этому «похищению» вполне спокойно и даже не подумал протестовать.
В зоопарке пробыли до позднего вечера. То же самое повторилось и в следующие дни.
Как уже говорилось, каллистяне не выезжали из Москвы до тех пор, пока не успокоились за судьбу своего корабля. Теперь они решили познакомиться с другими городами и попутешествовать по Земле. Так как время было весьма ограничено, гости разбились на две партии. Одну должны были сопровождать Козловский, Лебедев и Широков, другую — Куприянов, Степаненко и Ляо Сен.
Охрана звездоплавателей осуществлялась непрерывно, но они сами не замечали этого. Всюду за ними незримо следовали внимательные глаза.
Синяев, Штерн, Манаенко и профессор Аверин остались в Москве. Молодой астроном хотел провести время до старта со своей семьей, а его старшим товарищам было трудно сопровождать гостей в длительной поездке.
Двадцатого января с Ленинградского и Курского вокзалов каллистяне покинули столицу. Тысячи москвичей провожали их. На паровозах были лучшие машинисты, завоевавшие в соревновании право везти гостей.
Поезда отошли под звуки каллистянского гимна, впервые раздавшегося на Земле в день пятнадцатого августа. За время пребывания в лагере он был записан на пленку.
Штерн провожал группу, направляющуюся в Ленинград.
— Возвращайтесь скорее! — сказал он на прощанье. В последнюю минуту он обнял Диегоня и сказал по-каллистянски: — Передайте привет Каллисто от меня лично.
— Мы же еще увидимся, — удивился каллистянин.
Неизвестно, понял ли старый астроном эти слова, или нет, но он ничего не ответил, а только молча провел пальцами по лбу Диегоня.
Профессор Маттисен и профессор Линьелль простились с каллистянами за несколько дней до их отъезда. Оба уехали на родину, где их ждали неотложные дела. Прощание было очень сердечным.
— Мы обязательно вернемся проводить вас, — говорили они.
Кроме участников бывшей экспедиции, обе группы каллистян сопровождали кинооператоры и корреспонденты газет.
По плану каллистяне должны были вернуться в Москву 29 апреля, чтобы принять участие в праздновании Первого мая. Десятого они намечали старт в обратный путь. Но неожиданное событие нарушило этот план, и обе группы возвратились значительно раньше.
«СЕГОДНЯ, В ШЕСТЬ ЧАСОВ УТРА…»
Десятки городов, промышленных предприятий и крупных колхозов видели у себя гостей Земли. Они побывали во всех концах Европейской части СССР, внимательно всматриваясь в жизнь, труд и повседневный быт советских людей. Заводы, фабрики, дворцы культуры, театры, кино и детские учреждения — все вызывало в них неподдельный интерес. С помощью Широкова и Ляо Сена они часто вступали в длительные разговоры с рабочими на заводах, служащими в учреждениях, артистами в театрах и просто с первыми попавшимися прохожими на улицах. Их вопросы касались всех сторон жизни: работы, семейных отношений, планов на будущее. Всюду, куда бы они ни приезжали, им устраивали торжественную встречу. Вагоны, которые перецеплялись от одного поезда к другому, были полны подарков, поднесенных каллистянам. Хотя в каждом вагоне ехало не более двадцати человек, в них скоро стало трудно повернуться.
— Все это мы увезем с собой на Каллисто, — говорили каллистяне.
— Не только это, — смеялись их спутники. — Мы нагрузим ваш звездолет до отказа.
Каллистяне откровенно высказывали свое впечатление от всего виденного. Многое им не нравилось.
— Ваши большие города слишком пыльны, и в них мало зелени. Зачем вы строите заводы в черте города? Не лучше ли удалить их на значительное расстояние? — говорили они. — Мы понимаем, что это вызвано тем, что рабочие должны жить рядом с заводом, на котором они работают, но вам надо больше автоматизировать производство и дать людям возможность быстро и удобно перемещаться на большие расстояния.
— Детские учреждения у вас хорошо поставлены, — говорили они в другой раз, — но их надо строить за городом и лучше всего на морском берегу.
Их высказывания были справедливы, но непонимание ими условий жизни на Земле, вызванных недостаточным еще развитием техники, сказывалось на каждом шагу. Нельзя сказать, что каллистяне были не способны понять этих условий. У них самих не так уж давно существовали даже худшие условия жизни, но укоренившиеся в них представления и навыки часто заставляли их смотреть на все глазами Каллисто. Техника их родины казалась им очень простой и легко применимой всюду.
— У вас существуют автомобили, дающие большею скорость, — сказал как-то Вьеньянь. — Почему вы не снабдите ими всех рабочих? Тогда они смогут работать на заводах, расположенных далеко за городом.
— Почему у вас нет в личном пользовании самолетов?
— Почему дети учатся десять лет? Для получения общего образования вполне достаточно трех — четырех.
— Почему по окончании школы дети не получают никакой специальности и должны снова учиться?
Трудно и сложно было отвечать на все эти вопросы. «Все это мы намерены создать в будущем», — был, в сущности, единственный, но недостаточный ответ. Разница между Землей, только вступившей на путь социализма, и Каллисто, давно живущей в условиях коммунизма, становилась все более и более очевидной.
