— Чего вы хотите от меня? — спросила Болбай, пристально вглядываясь в Адекора.
— Правды, — ответил он. — Только правды.
— О чём?
— О тебе. О том, почему ты преследуешь меня.
— Не я нахожусь под следствием, — сказала Болбай.
— Нет, — согласился Адекор. — Пока нет. Но это легко изменить.
— О чём ты говоришь?
— Я готов передать тебе собственный пакет документов, — сказал Адекор.
— На каком основании?
— На основании того, что ты незаконно вмешиваешься в мою жизнь.
— Это смехотворно.
— Да? — Адекор пожал плечами. — Это решать арбитру.
— Это очевидная попытка затянуть процесс, который приведёт к твоей стерилизации, — сказала Болбай. — Очевидная каждому.
— Если всё это настолько нелепо и очевидно — арбитр отклонит мой иск. Но не раньше, чем даст мне возможность допросить тебя.
— Допросить меня? О чём?
— О твоих мотивах. О том, за что ты так на меня взъелась.
Болбай посмотрела на Жасмель.
— Это твоя идея, не так ли?
— Так же, как и идея до подачи иска прийти сюда, — сказала Жасмель. — Это семейное дело: ты, Даклар — партнёрша моей матери, а Адекор — партнёр моего отца. Смерть моей мамы далась тебе очень нелегко — как и всем нам.
— Смерть Класт тут совершенно ни при чём! — вскинулась Даклар. — Ни при чём! — Она посмотрела на Адекора. — Всё дело только в нём одном.
— Почему? — спросил Адекор. — Какое дело?
Болбай тряхнула головой.
— Нам не о чем говорить.
— Нет, есть, — сказал Адекор. — Или ты ответишь на мои вопросы здесь, или я их тебе задам в присутствии арбитра. И тогда тебе придётся ответить.
— Ты блефуешь, — сказала Болбай.
Адекор поднял левую руку и повернул её внутренней стороной запястья к Болбай.
— Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?
— Я не приму документы от тебя.
— Ты лишь оттягиваешь неизбежное, — сказал Адекор. — Я обращусь к судебному исполнителю, и он загрузит их на твой компаньон независимо от того, потянешь ты за контрольный штырёк или нет. — Пауза. — Я спрашиваю снова: Ваше имя Даклар Болбай, и вы проживаете в Центре Салдака?
— Ты правда хочешь это сделать? — сказала Болбай. — Потащить меня к арбитру?
— Как ты потащила меня, — ответил Адекор.
— Прошу, — сказала Жасмель. — Просто скажи ему. Лучше так. Для тебя же лучше.
Адекор скрестил руки на груди.
— Итак?
— Мне нечего сказать, — ответила Болбай.
Жасмель испустила шумный вздох.
— Спроси её, — тихо произнесла она, — о её партнёре.
— Ты ничего об этом не знаешь, — рявкнула Болбай.
— Не знаю? — сказала Жасмель. — Как ты узнала, что это Адекор ударил моего отца?
Болбай молчала.
— Очевидно, тебе рассказала Класт, — сказала Жасмель.
— Класт была моей партнёршей, — сказала Болбай. — У неё не было от меня секретов.
— И она была моей матерью, — сказала Жасмель. — И от меня тоже ничего не скрывала.
— Но… она… я… — голос Болбай затих.
— Расскажи нам о своём партнёре, — сказал Адекор. — Я… по-моему, я с ним никогда не встречался, не так ли?
Болбай медленно покачала головой.
— Нет. Его здесь давно не было; мы расстались много лет назад.
— И поэтому у тебя нет собственных детей? — мягко спросил Адекор.
— Думаешь, ты такой догадливый? — ответила Болбай. — Думаешь, всё так просто? Не смогла удержать партнёра, так что и забеременеть теперь не от кого? Ты так думаешь?
— Я пока ничего не думаю, — ответил Адекор.
— Я бы стала хорошей матерью, — сказала Болбай, вероятно, больше для себя, чем для Адекора. — Спроси Жасмель. Спроси Мегамег. С тех пор, как Класт умерла, я растила их одна и справлялась прекрасно. Разве не так, Жасмель? Разве не так?
Жасмель кивнула.
— Но ты из 145-го, как Понтер и Класт. Как Адекор. Ты всё ещё можешь родить собственного ребёнка. Даты, когда Двое становятся Одним, будут сдвинуты в следующем году; ты могла бы…
Адекор вскинул бровь.
— Это был бы твой последний шанс, ведь так? Тебе 520 месяцев — сорок лет, как и мне. У тебя может быть ребёнок в 149-м поколении, но точно не через десять лет, когда родится 150-е.
— Ты смог это подсчитать без своего хвалёного квантового компьютера? — язвительно сказала Болбай.
— А Понтер, — продолжил Адекор, слегка кивнув, — Понтер остался без партнёрши. Вы с ним любили одну и ту же женщину, ты была табантом его детей, поэтому ты решила, что…
— Ты и мой отец? — спросила Жасмель. В её голосе не было шока; лишь удивление.
— А почему нет? — ощетинилась Болбай. — Я знаю его так же долго, как и ты, Адекор, и мы всегда хорошо ладили.
— Но теперь он тоже исчез, — сказал Адекор. — Ты знаешь, я так и думал с самого начала: что от новой потери у тебя переклинило в голове, и ты вцепилась в меня. Но Даклар, неужели ты не видишь, что это совершенно неправильно? Я любил Понтера и уж точно не стал бы вмешиваться в его выбор новой партнёрши…
— Это здесь совершенно ни при чём, — сказала Болбай, качая головой. — Совершенно.
— Так за что же ты меня так ненавидишь?
— Не из-за того, что случилось с Понтером, — сказала она.
— Но ты ненавидишь меня.
Болбай молчала. Жасмель смотрела в пол.
— Почему? — спросил Адекор. — Я ничего тебе не сделал.
— Ты ударил Понтера, — огрызнулась Болбай.
— Много лет назад. И он простил меня.
— И ты остался цел, — сказала она. — У тебя есть ребёнок. Тебе всё сошло с рук.
— Что именно?
— Твоё преступление. Попытка убить Понтера.
— Я не пытался его убить.
— Ты был необузданным чудовищем. Тебя должны были стерилизовать. Но мой Пелбон…
— Кто такой Пелбон? — спросил Адекор. Болбай молчала.
— Её партнёр, — тихо пояснила Жасмель.
— Что случилось с Пелбоном? — спросил Адекор.
— Ты не знаешь, каково это, — сказала Болбай, глядя в сторону. — Не можешь даже представить. Одним прекрасным утром ты просыпаешься и видишь в своём доме двух принудителей, которые уводят твоего партнёра, а потом…
— А потом? — повторил Адекор.
— А потом они его кастрируют, — сказала Болбай.
— Почему? — спросил Адекор. — Что он сделал?
— Они ничего не сделал, — сказала Болбай. — Совершенно ничего.
— Тогда почему… — начал Адекор, и догадался сам. — Ох. Не он. Один из его родственников.
Болбай кивнула, всё так же глядя в сторону.
— Его брат напал на кого-то, и его приговорили к стерилизации вместе с…
