- О, как я люблю землю, и времена года, и бури, и все, что связано с Природой, и все, что она порождает, как этот сад!
Я не мог ответить ей или произнести хоть слово. Ее возбуждение и радость были так остры и сильны, ее красота так нежна, хотя и полна энергии, и она так полно выражала свои чувства, что всякое слово было бы лишним. Я боялся, что внезапно появятся люди и разобьют чары, которыми она меня околдовала. Мы стояли некоторое время возле дома, и никто не приходил сюда. Но вот я услышал в отдалении веселые голоса и понял, что наши друзья пошли вдоль берега к большому лугу по ту сторону дома и сада.
Мы немного отошли от дома и посмотрели на него: дверь и окна были открыты для доступа душистого, пронизанного солнцем воздуха, из верхних окон свешивались гирлянды цветов в честь празднества, словно и они разделяли любовь к старому дому.
- Войдем, - сказала Эллен, - я надеюсь, он не испорчен внутри. Войдем! Мы скоро должны будем вернуться к остальным. Они, наверно, пошли к палаткам. У них должны быть раскинуты палатки для косарей: дом не мог бы вместить и десятой части всего народа.
Она повела меня к двери, прошептав еле слышно:
- Земля, ее расцвет, ее жизнь! Если бы я только могла высказать или показать, как я ее люблю!
Мы вошли в дом и, не встречая ни души, переходили из комнаты в комнату, от обвитой розами веранды до причудливых мансард под большими стропилами крыши. Здесь в прежние времена спали батраки и пастухи поместья, но теперь эти мансарды, судя по маленьким кроватям, букетам увядших цветов, перьям птиц, скорлупкам дроздовых яиц и тому подобным бесполезным предметам, казались населенными детьми.
Мебели везде было мало: только самые необходимые вещи простейшего вида. Общая любовь к украшению, которую я повсюду замечал у этих людей, здесь, казалось, сдерживалась сознанием, что этот дом и сад сами были украшением местной жизни, памятником, сохранившимся от стародавних времен. Украшать его значило бы отнять у него его естественную красоту.
Мы сели наконец в комнате, находившейся над той стеной, которую ласкала смуглая ручка Эллен. Комната все еще была увешана старыми коврами, не имевшими первоначально большой художественной ценности, но теперь выцветшими так, что приятные серые тона прекрасно гармонировали с покоем и тишиной этого места. Очень неудачной была бы мысль заменить эти драпировки более яркими и нарядными украшениями. Я задал Эллен два-три случайных вопроса, но едва слушал ее ответы. Вскоре я замолчал совсем и сознавал только, что нахожусь в этой старой комнате и что с крыши и голубятни доносится воркование голубей.
Не прошло и двух минут, как я вновь овладел своими мыслями, но мне казалось, что это смутное состояние длилось долгое время. Я увидел Эллен, еще более полную жизни и радости от контраста с серым поблекшим ковром, рисунок которого выцвел и который не оскорблял глаз лишь потому, что сделался таким слабым и тусклым. Она смотрела на меня ласково, но так, словно видела малейшие движения моей души.
- Вы опять начали свое бесконечное сравнение настоящего с прошлым,молвила она.
- Это правда, - ответил я. - Я задумался о том, кем бы вы были в прошлое время, вы - с вашими способностями и умом, сочетающимися с любовью к удовольствиям и непризнанием всяких бессмысленных ограничений. И даже теперь, когда все уже давно достигнуто, мое сердце страдает при мысли о той бесплодной трате жизненных сил, которая длилась столько лет.
- Столько столетий, - сказала она, - столько веков!
- Правда, - сказал я, - великая правда!
И я снова замолчал.
Она встала.
- Пойдем, я не хочу, чтобы вы так глубоко задумывались. Если мы должны потерять вас, я хотела бы, чтобы вы увидели все, что возможно, прежде чем вернуться.
- Потерять меня? - повторил я за ней. - Вернуться? Разве я не еду с вами на Север? Что вы хотите этим сказать?
Она улыбнулась как-то грустно и отвечала:
- Не теперь! Не будем говорить об этом теперь! Но только о чем вы сейчас думали?
Я пробормотал, запинаясь:
- Я говорил себе: прошлое - настоящее?.. - Не следовало ли ей сказать о контрасте настоящего и будущего, глухого отчаяния и надежды?
- Я так и знала! - сказала Эллен. Потом, схватив меня за руку, она взволнованно продолжала: - Пойдем, пока еще есть время, пойдем!
Она вывела меня из комнаты, и мы спустились по лестнице. В небольшом вестибюле была боковая дверь в сад.
Спокойным голосом, как бы желая загладить свою внезапную нервность, Эллен сказала:
- Пойдем, мы должны присоединиться к другим, прежде чем они придут сюда нас разыскивать. И позвольте мне сказать вам, мой друг: я вижу, что вы очень склонны погружаться в бесплодные мечтательные раздумья. Это, без сомнения, оттого, что вы еще не привыкли к нашей спокойной жизни среди бодрой деятельности, к труду, который стал удовольствием, и к удовольствию, которое мы черпаем в труде.
Она немного помолчала и, когда мы снова вышли в прелестный сад, промолвила:
- Мой друг, вы думали о том, кем бы я была, если бы жила в прошедшие времена неурядиц и угнетения. Что ж, я достаточно знаю историю, чтобы ответить на этот вопрос: я принадлежала бы к беднякам, так как мой отец, когда работал, был простым земледельцем. Я не могла бы этого перенести, и, значит, моя красота, мой ум и веселость (она говорила без всякого жеманства или ложной скромности) продавались бы богатым людям, и моя жизнь пошла бы прахом. У меня не было бы выбора, не было бы власти над своей жизнью, и я, в свою очередь, никогда не могла бы купить у богачей удовольствие или хотя бы возможность распоряжаться собой. Так или иначе, но я погибла бы - либо от нищеты, либо от роскоши.
- Это правда, - согласился я.
Она собиралась еще что-то сказать, но тут открылась маленькая калитка, которая вела в окруженное вязами поле, и по садовой дорожке к нам быстрым и бодрым шагом подошел Дик. Он стал между нами и положил каждому из нас руку на плечо.
- Я так и думал, - сказал он, - что вы пожелаете осмотреть старый дом спокойно, когда в нем не толпится народ. Правда, это настоящая жемчужина... А теперь пойдем, приближается время обеда. Может быть, гость, вы хотели бы выкупаться, прежде чем мы сядем за стол? Я думаю, пир продолжится долго.
- Да, - сказал я, - я был бы не прочь искупаться.
- В таком случае, до свиданья, соседка Эллен, - сказал Дик, - вот идет Клара, она позаботится о вас. Наверно, она здесь больше у себя дома, чем вы, среди наших друзей.
В это время подошла с поля Клара. Бросив последний взгляд на Эллен и, по правде сказать, сомневаясь, увижу ли ее вновь, я повернулся и пошел за Диком.
Глава XXXII
НАЧАЛО ПРАЗДНЕСТВА. КОНЕЦ РАССКАЗА
Дик повел меня прямо на небольшой луг, который - как видно было из сада пестрел разноцветными палатками, расставленными правильными рядами. У этих палаток сидели и лежали на траве с полсотни взрослых и детей, все веселые, радостные, как говорится - в самом праздничном настроении.
