Стен Папелл - Посланец старейшин

Она пощупала пачку денег и снова взглянула на него.

– Вообще-то, все это мне страшно не по душе…но я это сделаю.

Глядя в окно, выходящее на улицу, Алекс увидел, как Лариса на синей «Ладе» тормозит возле гостиницы и бросает взгляд на окно их номера. Он помахал ей, давая понять, что сейчас спустится, еще раз проверил свой «глок», вышел в коридор с неизменным атташе-кейсом в руке и поспешил вниз по лестнице.

Портье за стойкой с кем-то говорил по телефону. Он увидел спускающегося постояльца, тут же явно испугался и побледнел. Алекс заметил это и сразу почуял неладное. Если он был прав, то, возможно, все решит тысячерублевая бумажка, которую он тут же выудил из кармана. Скорее всего, портье узнал его по фотографии в газете и позвонил в ФСБ.

Не успела нога Алекса коснуться последней ступеньки, как портье выудил откуда-то из-под стойки пистолет. Алекс тоже выхватил свой и прямо через стойку бросился на противника, который от неожиданности и паники нажал на спусковой крючок. Алекс навалился на него и сунул ствол своего пистолета в лицо портье. Тот выронил оружие, и оно со звоном покатилось по полу. Алекс, не долго думая, изо всех сил огрел противника по голове атташе-кейсом, и тот, обливаясь кровью, сполз на пол.

– Только не убивайте! – взмолился он. – Я бедный человек, у меня двое внучат. Я всего лишь исполнял свой долг!

На лестнице появилась другая проститутка. Услышав выстрел и увидев, что происходит, она тут же заорала благим матом. Алекс метнулся к ней и свободной рукой зажал девушке рот.

– Заткнись! – гаркнул он ей на ухо и угрожающе помахал пистолетом перед носом. Но девица продолжала издавать приглушенные крики и яростно пинала его, пытаясь угодить между ног, а пальцами норовила ткнуть ему в глаза. У Алекса просто не оставалось иного выбора, как оглушить ее ударом рукояти пистолета. Она безвольно осела на пол, но тут наверху стали открываться двери. Когда Алекс сунул пистолет обратно в кобуру и бросился прочь на шумную, забитую транспортом улицу, вслед ему раздались новые крики и женский визг.

Лариса сидела за рулем и, стоило ему появиться из дверей, тут же вышла из машины. «Интересно, слышала ли она выстрел?» – подумал Алекс. Машина тихо урчала, но благодарить девушку времени уже не было. Он просто сунул ей обговоренные пять тысяч, прыгнул за руль и врубил скорость как раз в тот момент, когда широкоплечий агент ФСБ Чайка, который потерял его в пешем преследовании, ухватился за переднюю дверцу машины. Алекс надавил на газ, и «Лада», визжа покрышками, рванулась вперед. Тем временем Чайка вытащил свой пистолет. Алекс пытался избавиться от преследователя, ударив его о припаркованную чуть дальше машину, но Чайка держался крепко и поднял оружие, собираясь выстрелить через окно. Алекс пригнулся, и пуля вдребезги разнесла стекло с его стороны. Посланец Старейшин распрямился и что было сил кулаком заехал Чайке в лицо. Хватка агента ослабла, он не удержался и покатился по асфальту между отчаянно сигналящими машинами. Алекс же тем временем мчался по Разъезжей улице.

Опуская разбитое пулей стекло, чтобы оно не бросалось в глаза, он быстро свернул направо, на Владимирский проспект, одну из широких центральных улиц. Вместе с потоком машин он помчался на север, пересек Литейный мост, который, в конце концов, должен был вывести его на Приморский проспект, а потом и к северным пригородам Санкт-Петербурга. Небо, наконец, стало темнеть, примерно через час на город опустятся сумерки. На какое-то время Алекс был в безопасности, водители соседних машин явно не обращали на него ни малейшего внимания.

Следующая остановка должна была состояться на даче Румянцева, где, как предчувствовал Алекс, его ждал сущий ад.

Юсеф потерял счет времени, не представлял, какой сегодня день, и вообще не знал, в том же самом месте он находится или его перевезли куда-то еще. Он пребывал в полном забытьи примерно… день? А может, неделю?

Дневного света в помещении по-прежнему не было. Но на сей раз он не лежал на твердой поверхности, а сидел в кресле в какой-то комнате. Свет был направлен ему в глаза так, что не позволял рассмотреть окружающее. Видны были только два темных уродливых силуэта неверных, называющих себя Шеп и Чет. Они явно из ФБР, или ЦРУ, или откуда-нибудь еще в этом роде.

Юсеф не чувствовал тела, даже собственного веса, и это было клево, поскольку намного все упрощало. В таком состоянии он мог бы пребывать до конца жизни, торчать на лучшей в мире дряни до тех пор, пока не наступит святой момент Очищения. А уж потом эти два урода ничего не смогут с ним сделать.

Но тут лицо парня по имени Шеп, или уж как его там по-настоящему, постепенно стало проясняться. Сколько же он еще может продержаться? Похоже, эти два придурка только и могут, что вкатить ему еще несколько доз. Проклятье, ведь есть же у него эти чертовы гражданские права, и ни хрена этим двум уродам тут не светит. Это был его туз в рукаве, и они могли сколько угодно продолжать тыкать его иголками. Но, похоже, последний раз его ширнули довольно-таки давно. Видимо, собираются попробовать что-то другое – но что?

Шепард внимательно рассматривал Юсефа, извивающегося в кресле, а Форсайт тем временем закурил и загасил спичку. Сейчас его больше всего занимали мысли о том, где находится Алексей, который так и не вышел на связь. Но Чет знал, что Иванов обязательно выполнит все, что ему поручено, и теперь настала очередь Форсайта выудить из Юсефа все, что только возможно, перед тем как с ним расстаться, а потом умыть руки. Во всяком случае, он сделал все, что только мог. Но в глубине души все же чувствовал – нет, он не справился. Что-то должно было случиться и, возможно, очень скоро. Но что именно?

Он сделал глубокую затяжку и выпустил струйку дыма в направлении лампы. Затем взял стул с прямой спинкой, поставил его рядом с Юсефом и постарался показать себя человеком терпеливым.

– Навафф, буду с тобой откровенен. Для нас не секрет, что ты лишь маленький винтик в ничего нестоящей для нас ячейке. Нам известно, что ты и твои люди – всего лишь краешек чего-то гораздо большего. Может, и вы это знаете, а может, и нет. Вас просто используют, давая возможность почувствовать собственную значимость, принять участие в том, о чем вы и понятия не имеете. Они выбрали вас, поскольку поняли – вам больше незачем жить, и вы клюнули, поменяли свои убеждения и решили, что делаете добро для всего мира. А знаешь что? Мы ведь обращаемся с тобой, как с важной персоной. Я серьезно. Но мы-то оказали тебе такую честь, а вот ты никак не проявил себя важным человеком.