— М-м… не знаю.
— Не хотите согласиться, потому что ваше дело не проекты, а Шар и башня: гнать все вверх, осваивать, подчинить своей мысли и воле как можно больше. Валерьяна Вениаминовича судить не берусь, у него цель может быть обширнее, с креном в познание, — но у вас, Саша, именно такая. И мой совет (вы его не примете, но хоть запомните): не стремитесь туда, в ядро, в MB. Гоните вовсю прикладные исследования, осваивайте Шар… но к мерцающим Галактикам вам лучше не соваться. Как и мне.
— Почему?!
— Да и потому… не знаю, смогу ли передать чувства, какие вчера испытал, когда видел на экранах и в натуре эти светлячки — и вдруг понял, что они такие миры, как и наш! — Юрий Акимович заволновался, говорил сбивчиво. — И… чирк — и нет, растворился в темноте. Понимаете, это знание не для нас!
— Вот тебе на! А для кого?
— Ну… может быть, для тех, из Шаргорода, из десятого поколения. А то и из сто десятого.
— А нам что же, почву для них унавоживать? Нет, хватит. Они сидели друг напротив друга — два южанина, два крепких парня, знающих и любящих жизнь.
— И эта гипотеза Любарского, — продолжал Зискинд, — жизнь, мир — турбуленция, вихрение на потоке времени… и все?
— Юра, разве это первая гипотеза о происхождении миров?
— Нет, все прежние были не то: там через химию, излучения, поля, частицы… сложно. И всегда оставалась приятная уму лазейка. что оно, может, и правильно, но правильно в том смысле, чтобы выучить, сдать экзамен, получать стипендию — а к жизни мало касаемо. Планеты и звезды одно, а мы, люди, — совсем другое. А здесь выходит, что все одно: и Галактики, и атомы, и человек. Теперь ему не отвертеться.
— Ну, Юра, знаете!.. А надо отвертеться? Надо вилять, прятать голову в песок от факта, что мы — материя, что мир наш конечен, смертен? По-моему, это немужественно. И вы, получается, уходите… или, прямо сказать, даете тягу — от возможного разоблачения иллюзий? Пусть серьезных, но ведь все-таки заблуждений — так, Юра?
— Мне нравится моя жизнь, Саша, — помолчав, тихо сказал Зискинд, — такая, как есть, со всеми ее иллюзиями. В этой жизни с иллюзиями я занимаю неплохое место. И вы тоже. Неизвестно, каково это место на самом деле, в жизни без иллюзий. И ваше — тоже. Вы напрасно храбритесь. Хотел бы ошибиться, но боюсь, это знание больно вас ударит.
— Возможно, и ударит, — согласился Корнев. — Но альтернатива-то какая? Дожить до пенсии, до хорошей пенсии, а потом ходить на рыбалку… и все?
Архитектор молчал.
Александр Иванович посидел еще несколько секунд, подоил нос, поднялся с широкой американской улыбкой, в которой на этот раз не было веселья:
— Нет, Юрий Акимыч, видно, не одного мы поля ягоды. А жаль, очень жаль!
Но ему не было очень жаль.
Начкадрами настаивал перед директором, что по законам перевод Зискинда можно оттянуть на недели, а с учетом его важного положения и на месяцы. Но Валерьян Вениаминович вспомнил, как он выдворял из Шара нежелательных работников, и посовестился. Насильно мил не будешь. Да и чувствовал он в этой истории какую-то свою вину: не смог сопрячь одно с другим, MB с Шаргородом, уступил обстоятельствам, стихии… дал слабину.
И два дня спустя Юрий Акимович покинул институт. На прощание он подарил хорошую идею: есть Министерство строительных материалов и конструкций, которое много отдало бы, чтобы узнать в течение года (а лучше бы раньше), как их новые материалы и конструкции поведут себя в сооружениях лет через двадцать — пятьдесят — сто… Корнев, услышав, чуть не подпрыгнул: и как прежде не сообразил! Наилучшее решение строительных проблем: министерство не только обеспечивает материалами и конструкциями, но и специалистов-разработчиков пришлет, денег даст, если надо. «Юра, и теперь, когда рутинные дела посредством вашей идеи будут решены, когда развяжутся руки для творчества, вы?!» — «Александр Иванович, пусть они развяжутся у кого-то другого», — ответил тот.
Толчея идей, толчея людей; кто-то приходит, кто-то уходит… турбуленция.
Глава 16. Гора и магометы
Грешить, злодействовать, а равно и делать добро или совершать подвиги надо без натуги. А если с натугой — то лучше не надо.
К. Прутков-инженер. Мысль № 77
І
Войдя этим майским утром в приемную, Корнев заметил, как Нюся при виде его быстро задвинула ящик стола и выпрямилась.
— Та-а-ак! — зловеще протянул Александр Иванович, приближаясь к секретарше; та покраснела. — Читаем художественную литературу в рабочее время. Ну-ка? Про любовь, конечно?
— И вовсе не художественную и не про любовь, — Нюся открыла ящик, выложила книгу. — Не до любви.
— А!.. «Теория электронно-дырочного перехода в полупроводниках». Понимаю, вы ведь у нас вечерница. Ну, это можно и не прятать, Нюсенька, читайте открыто, разрешаю не в ущерб делам. Повышение квалификации сотрудников надо поощрять. Когда экзамен?
— Сегодня.
— Кровавая штука эта «теория перехода», как же, помню. Дважды сам срезался, пока сдал… а уж сколько я потом на ней невинных студенческих душ загубил — и не счесть! — День только начинался, настроение у Корнева было отличное, Нюся ему нравилась — он придвинул стул, сел возле. — Пользуйтесь случаем, Нюсенька, лучшего консультанта вы в Шаре не сыщете. Над чем вы корпели?
— Да вот… — Оживившаяся секретарша раскрыла учебник из закладке. — Это электрическое поле в барьере — не пойму, откуда оно там берется без тока?
— А… ну, это просто: по одну сторону барьера высокая концентрация свободных электронов, по другую — «дырок». В своих зонах они электрически уравновешены с ионами, поля нет. Но концентрация свободных носителей заряда не может оборваться резко — вот они и проникают за барьер, диффундируют… ну, вроде как запах, понимаете? — Нюся старательно тряхнула кудряшками. — А проникнув, становятся скоплениями зарядов: электроны — отрицательного, «дырки» — положительного. Между ними и поле… Здесь, главное, надо уметь пользоваться этим соотношением, — главный инженер отчеркнул ногтем в книге формулу «n x p = const», — означающем… что?
— Что произведение концентраций электронов и «дырок» в каждом участке полупроводника постоянно, — отрапортовала та.
— Истинно. Из него все и вытекает… — Александр Иванович вдруг с особым вниманием взглянул на это соотношение. — Похоже на соотношение Пеца, на его закон сохранения материи-действия, скажите, пожалуйста!
— А почему это поле меняется от внешнего напряжения? — спросила Нюся. — То расширяется, то сужается?
