Уже километрах в двадцати от города машина уперлась в какую-то реку, мост через которую смыло паводком. Видно было, что раньше эта речка не представляла никакого серьезного препятствия; о таких говорят — «воробью по колено», но теперь ее ложе было покрыто слоем льда толщиной в три-четыре метра, а сверху него бурным потоком бежала талая вода. Соваться через лед было опасно: вдруг под ним пустота!
Мужчины походили немного вокруг моста в поисках брода, ничего подходящего не нашли. Павел поднял с земли дорожный указатель с надписью «р. Вашана», вполголоса произнес:
— Вот какая ты, Вашана — ни ваша, ни наша!..
Только уселись «перекурить это дело», как из небольшого леска метрах в трехстах от них застрочили два автомата и пули смачно зашлепали вокруг ребят.
— В машину! — крикнул сорвавшийся с места Орлов. — Леха, давай напрямую!
Взревев, «уазик» тяжело проскребся по льду и с натугой вылез на другой берег. Из прицепа что-то выпало, да было не до того — лишь бы уйти!
Машина нырнула за дорожную насыпь, став невидимой для стрелявших, и набрала скорость; изнутри салона видны были две пробоины в ее борту. Пули, к счастью, никого не задели и увязли в мешке с крупой, струйками сыпавшейся из маленьких дырочек.
Когда лесок скрылся из виду, остановились и заткнули отверстия тряпками; просыпавшуюся крупу собрали в платок девочки.
— Ну, ты гляди, что творится: шагу не ступишь — везде стреляют! — возмущался Леха. — Откуда они повылазили-то?.. Как еще в бункере нас не достали — мы же ведь и не таились!
Александр задумчиво отвечал:
— Да-а, не одни мы выжили!.. Они жрать хотят, вот и лезут везде. По-моему, Леша, они от частей отбились и «шарашатся» теперь, где ни попадя.
— Ясен дух — дезертиры!
— Но как же они выжили?
— Да по подвалам сидели, как и мы! «Жрачка» кончилась, и пошли блукать.
— А в Москву не идут. Невдомек им: там бы к делу пристроились.
— Ну кому, Саня, охота под начальство? Казачья вольница — это дело такое!.. Гуляй да лохов «бомби» — сам себе хозяин.
— Что верно, то верно! Много же, видать, вы — эмчеэсники, еды не успели собрать: эти «черти» почти три года в подвалах отсидели, как и мы с тобой.
— Ой, да от еды тогда все ломилось!.. Полно всего было: мы грузовиками отправляли.
— Зато мы в отступлении голодухи нахлебались.
— А не хрен было отступать! Воевали бы нормально, так и мы бы вас досыта кормили. Я, Саша, раньше слушать не мог, как старые липовые фронтовики хвалились: мы!.. воевали! Да кто по-настоящему воевал — все в сорок первом году так и остались! А эти в тылу ошивались, зад свой обороняли.
— Ты тоже в тылу был.
— А я-то что?.. Где приказали, там и был. Думаешь, на фронте сплоховал бы? Не надо «грязи»!
— Ну, не знаю, не знаю…
— Хорьков — боец надежный, ты не думай!
— Да я верю! Стреляешь хорошо. Это ж ты двоих тогда подбил?
— А то, кто?.. Ну, вы с Пашкой тоже попали.
— Паша молодец: спокойный, не суетится. Гранатометчики — мужики серьезные!..
Помолчали, закурили; дымок легко выносило в форточку. Лешка спросил Александра:
— А ты че стрелял тот раз — ты же гуманист?..
— Да брось ты!
— Демократы все «екнутые»: круть, верть — то так, то этак! На одном месте не уе… это… не «упечешь» — перетаскивать надо.
— Спокойней, дети здесь!..
— Ладно, ладно.
— Че это я вдруг демократ-то?
— А кто же? Ты за Ельцина, за Горбачева был — помнишь, разговаривали?
— Да что я, «с дуба рухнул»?..
— Ну ты же демократию защищал!
— Мало ли что! Не думай, что ты один патриот.
— Я за то, чтобы народу хорошо жилось!..
— А я за что?
— Ох, ты и скользкий какой: никогда прямо не скажешь! Я же говорю — демократ. Демократы все такие: скользкие как пиявки!
— Ну, демократ, демократ!.. Угомонись.
— А я че говорил!
— Ну все, хватит! Давайте лучше знакомиться, товарищи пассажиры.
В коротком разговоре выяснили, что мать девочек зовут Ольга Павловна Кузнецова, а дочек — Наташа и Таня: Наталья старшая, Татьяна младшая. Родом они были из Воронежа — ушли оттуда всей семьей перед отступлением наших войск; так и шли до Тулы пешком — лишь кое-где солдаты подвозили их на попутках. Намучились… страшно!
В Туле работали в эвакогоспитале, а когда уже надо было уезжать вместе с персоналом, Таня так сильно заболела пневмонией, что транспортировать ее было невозможно. А оставлять одну нельзя — боялись потерять; поэтому получили лекарства и остались вместе с еще двумя семьями, которые так же вот из-за больных детей не могли двигаться дальше. Зимовали в подвале бывшей плодоовощной базы, где осталось много корнеплодов — ими и питались в основном. До самых сильных морозов отцы семейств с двумя их сыновьями-подростками заготавливали топливо и собирали провиант в брошенных домах.
Сильно голодали, но все же выжили до этой весны. Те семьи ушли в Москву раньше, а они не успели вместе с ними: у самой Ольги открылось обострение хронического холецистита, да так, что не могла встать с постели. Никто уже и не ждал новой беды, поэтому легко распрощались с друзьями, оставшись ждать, пока больная поправится; кто бы знал, что так все обернется!
Пришли мародеры и стали издеваться над ними — ладно, хоть бы просто забрали еду, но еще полезли к старшей дочке. Ольга Павловна тогда подняться не могла, а муж — Александр — вмешался, его и убили.
— Это звери какие-то! — говорила Ольга. — Видят же, что дети и все равно лезут. Били всех… и за что? Не знаю: они все пьяные были и какие-то дикие — наркотиками обкололись, что ли? Нашли же ведь где-то!.. Тут раньше не было бандитов, вот мы и не боялись остаться. А оказалось, что их много! Сашеньку так жалко, боже мой… вы бы знали, какой он хороший человек был: так детей любил! Не знаю, как теперь жить будем.
Орлов старался успокоить их, утешал:
— Мы вас в обиду не дадим: довезем до Москвы, а там люди помогут; как-нибудь наладится все. Не переживайте, что ж теперь поделать! Вы же знаете, что многие миллионы людей погибли… это ни с какой войной не сравнить. Еще никогда не было стольких жертв — настоящее светопреставление!..
Мать и девочки тихо всхлипывали в ответ.
Ночевать остановились в брошенном доме на окраине поселка Пахомово. Сначала долго прислушивались к вечерней тишине, потом, успокоившись, приготовили еду, поужинали и легли спать. Солдаты по очереди стояли на часах с оружием наготове.
Ночь прошла спокойно. Утром обнаружили, что из прицепа выпал бочонок с горючим, когда под обстрелом форсировали речку.
— Вот и первая потеря, — отметил Павел.
— Да чепуха! — бодро ответил Леха. — Еще насшибаем.
Орлов сказал уверенно:
