Сила.
На самом краю карьера обрушилось несколько глыб. Вслед за страшным шумом последовал хруст ледяных бревен по всему периметру.
Серебристая кожа щупальца вздрогнула.
Ледоруб жив. Вернее, его остов — существо, живущее во льду.
Вадим разгреб снег, освободив толстый ствол щупальца.
Он слышал, как со всех сторон вознеслись в небо обломки льда.
Руки обхватили ствол. Что за тварь — этот ледоруб? Явно не брат по разуму. Но, если и враг, все равно ведь есть нельзя.
Ладно, не время вдаваться в сложный этический спор. Хищные твари все ближе.
Объединиться с пищей — значит уничтожить расстояние, разъединяющее нас.
Он упал на колени, прижался обнаженной грудью к оживающему щупальцу, втянул немного силы.
Первая же волна сделала мышцы стальными. Вадим вонзил руки в снег и выгреб из него спрутоподобное тело. Краем глаза Расин видел: ледяные великаны, раскачиваясь из стороны в сторону, быстро приближались. Движения их были скованы и вместе с тем изящны.
Прижав к себе обвисшее тело ледоруба, Вадим единым вдохом втянул в себя всю его силу.
Тепло сразу же разлилось по туловищу и конечностям, расперло изнутри.
Вадим взмыл в тот миг, когда с десяток огромных ледорубов сомкнули кулаки-кувалды на том месте, где только что находилась его голова.
Он сделал молниеносный круг над толпящимися фигурами великанов, мгновенно переместился к середине кратера, завис над ним и осмотрелся.
В самом деле, это было очень похоже на карьер.
Несколько шахт пронизывали его дно, уходили в недра астероида. Остальную территорию карьера занимали кучи добытой руды розоватого цвета.
Вадим стремглав метнулся к одной из куч, приземлился на осыпающемся склоне, провел рукой по крупным обломкам. Ощущение тепла и пресыщенности. Все равно, что, объевшись вдосталь, пробовать что-нибудь на вкус.
Сила! Вот, что добывали ледорубы.
Вадим взял в руку минерал размером с крупную картофелину. На изломах поверхность светилась тусклым внутренним сиянием. Жаль, что он не может запастись впрок. Здесь, в Глубине Мегафара, где приходится совершать перелеты на сверхбольшие расстояния, эти розовые кристаллы силы дороже алмазов.
Но ведь он может сделать себе одежду! В сложных перипетиях последних событий он совсем забыл об этом предмете условности!
Только лишь мелькнула эта весьма толковая мысль, невероятный по силе удар сшиб Вадима с кучи руды.
Перевернувшись несколько раз на лету и уткнувшись головой в кусок льда, Вадим вскочил на ноги. Испытал мгновенную ярость. Но тут же чувство сменилось изумлением.
По всему периметру карьера стояли сотни и тысячи ледорубов, замахнувшись и готовясь к метанию.
В следующую секунду в Вадима отовсюду низвергся град сверкающих глыб.
Ускорение!
Он бросился на кучу, оттолкнулся, но не успел взлететь, так как тут же был сбит следующим ударом. Перекувыркнувшись через голову, Расин едва успел увернуться от крупного ледяного камня. Вскочив, он поднял над собой плитообразный шмат породы и прикрылся им, как щитом. Минерал был легким, словно сделан из папье-маше. Тут же об него стукнулся и раскололся очередной кусок льда.
Еще несколько глыб одна за другой обрушились сверху, а большой камень ударил в колено. Потеряв равновесие, Вадим неуклюже уселся. Он поджал колени, почувствовал себя перевернутой на спину черепахой, которую мальчишки заваливают булыжниками.
Он — не увидел — а, скорее, ощутил, как над ним стремительно образовывается груда льда, как новые и новые ледорубы прибывают, чтобы обрушить очередную порцию.
Чтобы развить скорость, близкую к скорости света, которая унесет в мгновение ока за триста тысяч километров (величина, не имеющая в Глубине смысла), необходимо расстояние для разгона.
Если он даже раскидает завал и попытается взлететь, то тут же будет сбит. Ему не пробиться сквозь град обстрела.
Звук ударов становился все тише. Это значило, что толща завала растет. Однако ледорубы-катапульты и не думали прекращать бомбардировку.
Ты должен уменьшиться, предложила ажна.
— Я об этом уже… — ответил шепотом Вадим.
Ничего не выйдет. Тогда я навеки затеряюсь в этом леднике.
Впрочем, сначала он сделал некоторое усилие, но тут же остановил уменьшение тела. Сперва ему придется носиться атомом среди льдин, затем, не найдя выхода, он вернется в прежние размеры и застрянет в какой-нибудь щели.
Придется идти напролом.
Расин, сколько мог, втянул сил из минеральной плиты. На миг ему показалось, что сейчас от напряжения лопнет кожа. Вадим ощутил в руках невероятную мощь.
Сверхускорение!
Он проломился сквозь толщу льда и сквозь непрекращающуюся бомбардировку, непрерывно работая руками, как миксером, стал возноситься вверх.
Но град бил настолько отчаянно, что, едва достигнув середины высоты кратера, Расин повалился назад и рухнул в одну их шахт.
В следующий миг он понял: это — везение.
Опустившись на дно шахты, Вадим тут же оттолкнулся и помчался к выходу. На вылете его скорость если и не достигала световой, то была к ней близка.
Не снижая её, Расин описал стремительную кривую, среди зависших на месте ледяных глыб просветы.
Через секунду он остановился и глянул назад.
Ледяное сердце Мегафара едва ли уменьшилось в размерах. Зато от астероида не осталось и точки.
Беззвездное небо.
Вспомнилось ощущение одиночества в Трифаре, когда он летел мимо домов, уходящих во мрак. Там улицы были заполнены спящими людьми, и были среди них те, кто завершил свое существование на поверхностном уровне. Так или иначе, в Трифаре была возможность найти собеседника, ступить на твердь, видеть закат, звезды.
Здесь же была пустота. И он парил в ней, полный сил, совершенно нагой, не чувствующий холода, не знающий усталости.
И ещё вспомнилось, как маленьким как-то раз с большими пацанами он дошел до западных пустырей и вдруг по-настоящему струхнул, подумав, что забрался за тридевять земель.
Тут он был совсем один, удаленный от дома на расстояние, которое для самых современных ракет или шаттлов было фантастическим.
И вдруг одиночество нарушилось. Пустота беззвучно соткала силуэт, напоила красками, вдохнула жизнь. Перед Расиным появилась Доэ.
Это внезапное явление противоречило не только ньютонианско-эйнштейновской физике, но и его, Вадима, новым представлениям.
Доэ застилала собой половину Вселенной и выглядела так же, как в минуту расставания. Рыжие, чуть растрепанные волосы до плеч, поношенный свитер, узкие джинсы.
