А я думала над тем, что он сказал. Я могу себе представить подобные же консервативные чувства, но не воспринимаю их. Такова разница между планетарным сознанием и космическим. У себя, на Земле, я больше всего ощущаю ее на примере моей кузины. В каком-то смысле Бетти, моя двоюродная сестра, являет собой образ моей непрожитой земной жизни. Когда-то она была моложе меня на тридцать лет, теперь же, если не замаскироваться (как я обычно поступаю, чтобы скрыть свой настоящий, чересчур моложавый вид), я похожа на ее младшую дочь. Дети и внуки покинули ее, оставив неторопливую жизнь маленького городишки, а она проводит остаток дней за вязаньем, ухаживая за небольшим садом и болтая с соседками. Изредка, будучи на Земле, я ее навещаю, ибо она последняя, кто когда-то знал моих родителей. Бетти всегда недовольна миром, который слишком быстро меняется. Она ворчит, что все стало другим, а золотые времена ее молодости канули в Лету вместе с модой, музыкой и литературой тех дней. Так как она считает, что я работаю в сверхсекретном правительственном агентстве (настолько секретном, потешаюсь я про себя, что о нем не подозревает ни одно земное правительство), то я получаю порцию жалоб, адресованную властям. Ей кажется, что кто-то в силах остановить быстролетящее время тогда, когда захочется. Я не спорю с ней, что бесполезно по существу, а только быстро перевожу разговор на другое. Невозможно объяснить человеку, который никогда не видел иных реальностей, насколько на самом деле неизменен мир и насколько постоянны те метаморфозы, которые так же неизбежны для любых планет, как их вращение вокруг звезд. Изменяются только наши понятия, а кажется, что изменяется сама природа, исчезает один образ, сменяясь другим, а кажется, что исчезает и появляется целая Вселенная.
А ведь если так тяжело Смотрителям Небес, способным думать, вдруг вернулась я мыслями на Гшамм, то каково имперцам, которые отучены соображать с рожденья. Впрочем, тут я вспомнила один разговор с Нат, им-то, может быть, и легче. Они ведь привыкли все воспринимать без всякой критики и не особенно наблюдательны. Во всяком случае та троица, что долго гостила у нас, полностью это подтверждает. Лерни переключил трансляцию из Ширтахо с одной имперской станции на гостевые помещения в «Цветке», и эта компания приобщилась к зрелищу одновременно со всеми остальными соплеменниками.
Под конец они так увлеклись, сопереживая, что ломанулись вперед вместе с другими воинами, но так как были не на площади, то врезались в стену. Разумеется, их отбросило назад, благо на подобный случай там есть программа гашения ударов. Только после этого они очнулись и с совершенным пониманием восприняли информацию от Нат. Им, как и прочим, следовало вернуться домой и стать одними из «людей закона», ответственными за доставку письменных велений Джан-Тунара. Эта миссия была им совершенно понятна, и ЭМ-СИ, обрядив их в нужный вид и выдав текст, перекинула всю троицу на заданные позиции. С величайшим, надо сказать, облегчением. Мы ни секунды не сомневались, что они точно выполнят инструкции, а в дальнейшем будут вести жизнь, аналогичную остальным гвардейцам в соответствии с новыми правилами. Уж что-что, а выдрессированы они были на славу, и даже наше вмешательство не пробудило в них творческого начала.
Наша команда пока еще отдыхала и доделывала мелкие дела. Вроде моих эликсиров для приспособления к солнечному свету пещерных жителей. Или проверки действия «социально-ментальной компенсации сдвигов в постимперском обществе». Таким нудным образом А-1 обозначала все свои новые правила жизни, внедренные на Гшамм, должные обеспечить наилучшие подвижки в сознании при наименьших издержках. Кроме того, после структурной коррекции, обычно несколько недель маги не покидают планету на случай, если вдруг возникнет системная отдача и надо будет ее срочно гасить.
* * *
Кажется, я спала… Во всяком случае так мне казалось. Контуры помещения, где незримо блуждала моя мысль, были знакомы и, несомненно, являлись стенами большой каюты на «Тихо Браге», но все происходило точно в искаженном свете и звуке. Как будто на пленке видео испортилась цвето- и аудио- передача. И голоса двоих людей, там находящихся, тоже были приглушены, как в тумане. Я видела, как Лерни подошел к Нат, сидящей, заложив ногу на ногу, на широком низком кресле, и пристроился рядом. Это был кусок их разговора, и смысл мне не сразу стал ясен. Я никогда еще не слышала у Т-4 подобных интонаций:
— … А ты вообще способна сменить гнев на милость?
А-1 выглядела бесстрастной, но я явственно ощущала, что в ней борются раздражение и менторская выучка ЭМ-СИ:
— Я не злюсь, — спокойно заметила она.
— Тогда почему мне нет доступа к твоему телу?
Мисс Джордан чуть заметно пожала плечами:
— А почему он должен быть?
Мистер Смод примолк, и от него пошла накипающая волна мужского уязвленного самолюбия:
— Но я же тебе признался в любви! И мне казалось, я тебе тоже нравлюсь. — Эту фразу техномаг произнес с таким выражением, с каким крупный мошенник, прижатый к стенке, мог бы каяться перед прокурором.
ЭМ-СИ повернулась и посмотрела ему глаза в глаза:
— Я могу сделать для тебя только одно.
Он попытался ухватить ее за подбородок, но она, нахмурясь, уклонилась. Техномаг уточнил:
— И что именно?
Она не отрывала взгляда от его лица:
— Я могу блокировать твои эмоции, и ты снова будешь воспринимать меня как просто малознакомую женщину и напарника по работе. Я же не в твоем вкусе, вспомни.
Странная смесь чувств последовала за этим. Кажется, Лерни огорчился, испугался и оскорбился одновременно:
— Я тебе настолько неприятен?
— Нет, — кратко заметила ЭМ-СИ. Совершенно искренне, как я поняла.
Он удивился еще больше:
— Тогда почему? Почему?
Она вздохнула и отвела от него взгляд. Потом печально спросила:
— Ты можешь отличить боевой корабль от торгового? Или взрывчатку от пластилина?
Он фыркнул:
— Конечно. Но при чем тут это?
— Я тоже профессионал, Лерни. Я способна квалифицировать все твои скрытые и явные мотивы; то, почему ты мне признался, и то, что ты ощущаешь ко мне на самом деле. И это не то, что нужно мне, и совершенно не то, что нужно тебе. И если бы я пошла тебе навстречу, то мы оба быстро поняли бы, что совершили колоссальную ошибку. Поверь, я вполне объективна.
Молчание повисло над их головами, как сосулька на подтаявшей крыше. Т-4, похоже, все-таки не мог смириться с реальностью:
— Ты для меня можешь сделать еще одно. По старой памяти.
— Что? — с готовностью откликнулась Нат.
