— Пустяки, — кивнул священнослужитель.
— У меня есть великолепные наряды, именно женские, откованные на весь рост.
— Кстати, Назия, хоть и командир флота, тоже всего лишь женщина. Как вы понимаете, морячки бывают в самых разных уголках мира и любят похвастаться. Представляете, что будет, если в каждом порту они станут рассказывать про удивительную страну, в которой даже последний бедняк ходит в золотых одеждах и ест с золотой посуды? Торговцы сюда валом повалят.
— Все женщины получат щедрые дары, — согласно кивнул хозяин.
— Но дело в том, что наш мир не идеален, — продолжил Найл. — Прослышав про богатый край сюда потянутся не только купцы, но и бандиты разных мастей. Боюсь, теперь для спокойной жизни вам понадобится оружие. Мощное, современное, эффективное.
— Надеюсь, раз уж вы завели этот разговор, то готовы нам его продать?
— Назия, — остановился Найл и повернулся к женщине. Ты на меня не смотри. Ешь, пей, веселись. Просто все то, что здешнего народа означает праздник, а для экипажей флота хороший отдых, для нас с Верховным одитором означает очень долгие и скучные переговоры. Такова жизнь. Правителям свое, народам свое. И далеко не всегда удовольствия распределяются в пользу властителей.
Немножко праздника досталось почти всем.
Надсмотрщицы кораблей получили золотые украшения тонкой чеканки — браслеты, колье, кольца серьги. Поскольку тяжесть золотых изделий в этом мире ценилась куда ниже изящества, большинство подарков напоминало скорее тончайшее золотое кружево, застывшее в форме цветов, людей, деревьев. Моряки, неизбалованные женским вниманием, внезапно для самих себя провели бурную ночь — здешние красавицы для вестников счастья себя не жалели. Местные жители получили избавление от Проклятия, местные правители — надежду скоро улучшить жизнь своей родины, да и свою собственную.
Последний подарок Найл решил сделать подводным паукам: перед отплытием корабли солидно нагрузили каменными блоками. Миновав участок Толстушки, Посланник бросил призыв всем желающим приходить за камнями, и вскоре начался ажиотаж.
Обитатели болота выбирались на палубы, выбирали себе камни, лихорадочно готовили внизу транспортные купола. Блоки опускали в два этапа: сперва обвязывали паутиной и кидали за борт, потом «покупатель» торопливо таскал вниз воздух и, наконец, перекусывал паутину.
Рыба лилась рекой — болотные жители расплачивались за «доставку» с избытком.
Но самое большое потрясение испытали корабельные смертоносцы, когда поняли, что их сородичи не просто способны спокойно находиться рядом с водой, но живут под ней!
Наконец облепленные гнилыми водорослями суда вырвались на морской простор, подняли полные паруса и устремились домой.
* * *
Десяти дней пути вполне хватило правителю, чтобы встать на ноги.
Когда флагманский корабль подходил к причалу, он стоял рядом со смертоносцем, широко расставив ноги, и положив ладони на рукояти меча и ножа.
На истрепанной, истерзанной, полинялой тунике уже не различалось никакого рисунка, ремни перевязи истерлись — и при первом же взгляде становилось ясно, что за прошедшие полтора месяца правителю досталось немало. Но Посланник Богини остался жив и невредим! А это означало новую победу, символом которой сверкал на левом запястье тяжелый золотой браслет.
Как и предвидел Найл, Ямисса тоже смогла избавиться от предательской слабости и хандры, и лично пришла встречать своего мужа в порт.
Правитель отметил, что в качестве своего эскорта она выбрала не преданных ей копейщиков, а его братьев по плоти. Значит, она по-прежнему предпочитала опираться не на свои силы, а на его руку.
На мгновение правитель вспомнил принцессу Мерлью, и то, как она при первой же возможности сколотила свою гвардию. Ямисса предпочитала отдать свою гвардию ему.
Найл, не дожидаясь, пока команда сбросит швартовочные канаты, спрыгнул на причал, быстрым шагом прошел к своей жене и заключил ее в крепкие объятия. Мысленно вызвал правителя города:
— Тройлек! На сегодня никаких встреч и отчетов.
— Но, Посланник Богини, здесь…
— Я сказал — ни-че-го! Этот день я хочу провести с ней.
Утро началось с «государственных дел».
Они все еще лежали в постели, когда Ямисса, прикрыв обнаженную грудь простыней, повернулась на бок и подперла голову локтем:
— Тебе уже сказали, что я привела в город копейщиков Поруза?
— Разумеется.
— Тройлек донес! — возмутилась княжна.
— Нет, не он.
— Все равно. Ты должен привести их к присяге. А то странно получается — правительнице в верности клялись, а правителю нет.
— Так собери их завтра и приведи ко дворцу.
— А почему я?
— Так ведь они тебе только в верности клялись! — рассмеялся Найл. — Вот и отдувайся.
— И еще. Я тут с этими демонами с летающей скалы порядок завела: Дравиг каждое утро является с отчетом. Ты ревновать не будешь?
— Буду, — пошутил правитель.
— Ага, — обрадовалась Ямисса. — Тогда иди, принимай доклады сам! А я еще посплю.
В дверь постучали и мужской голос громко произнес:
— Советник Дравиг!
После старого воина появился Тройлек, но его Найл прогнал, чтобы позавтракать с женой наедине, и утро продолжилось в тронном зале.
Бесчисленной чередой пошли поздравления с возвращением, восхищение мужеством правителя и мудростью его супруги. От представителей квартала жуков-бомбардиров и ремесленников, от земледельцев и рыбаков, от жестянщиков и купцов разных сословий.
Единственное удовольствие, которое получил Найл за все утро, так это то, как запнулись на полуслове северные торговые люди, и как округлились у них глаза при виде длинного, до пят, платья из чеканного золота — с диадемой и легкой вуалью, с переливающимися рукавами из плотной кольчуги панцирного бюста, с наборным поясом и шелестящим подолом.
Один этот взгляд стоил мук, которые претерпел правитель ради чудесного подарка для своей жены.
Когда закончилась полоса официальных делегаций и супруги с облегчением вздохнули, вошедший распорядитель громко стукнул церемониальным посохом и громко объявил:
— Пилот Стив!
Следом в зал вошел астронавт и широко улыбнулся:
— Вот как меня!
— А ты чего тут делаешь? — удивился Найл.
— Карла с Грей привез. Они тут следящую аппаратуру на нескольких улицах ставить будут. Саманта рассказывала, будто тут у вас мертвецы косяками ходят, костями гремят и кровь из прохожих пьют. И что сама она все это видела. Во как! Так правдоподобно излагала, что даже Пенни засомневалась.
