– Мы с вами сработаемся, Павел Александрович.
– Уверен.
– Постарайтесь дня за три.
– Неделя.
– М-м... Хорошо, неделя. Позвоните моему помощнику, скажите, что готовы к работе, и он тут же спустит в Центральное приказ о вашем переводе. А вы сдавайте дела, и на следующий день милости просим. Кабинет уже обставлен, персонал тоже на местах.
– Ах вот как...
– Да, отдел уже работает. Очень толковый заместитель, весьма компетентный молодой человек. Фактически вам нужно только занять свое место и потихоньку, без лишнего напряжения...
– Хорошо бы. Устал напрягаться.
– Да что вы! – замахал руками директор. – Итак, я жду звонка.
Гусев встал и церемонно раскланялся. При этом у него из-за пояса чуть не выпал «макаров» – кургузый пистолетик выдавило наружу гибким сегментом «комбидресса» на талии. Гусев уже забыл, когда в последний раз выходил из дому без брони.
– Всегда при оружии... – пробормотал директор пафосно. – Всегда на посту... Тяжело будет отвыкать, наверное. Вы не поверите, дорогой мой, как я глубоко понимаю все эти проблемы. Я ведь тоже когда-то... Да-а...
– Рад был познакомиться, – сказал Гусев, запихивая пистолет глубже.
– А я как рад! Будет случай – передайте нижайший поклон Александру Петровичу.
– Непременно.
– Ну, до встречи с вами в новом уже качестве...
– До встречи. – Гусев усилием воли остановил поток взаимных уверений в совершеннейшем почтении и выскочил за дверь.
– Ну, как ты? – спросил Корнеев с тревогой в голосе, вскакивая и оглядывая Гусева с ног до головы, когда тот показался в приемной.
«Ох, не купишь ты меня, Корней! Тоже хитрец нашелся. Как услышал про бронебойные, сразу понял, что я почуял опасность. Но с чего ты взял, что я тебя резко полюблю и, если опасность действительно навалится, – предупрежу? Разве что дочку твою больную пожалеть...»
– Я – замечательно, – сказал Гусев, отечески хлопая Корнеева по плечу. – Ну-с, коллега, поехали в Центральное. Вылечим шефа от излишней заносчивости. А то он в последнее время стал многовато брать на себя!
– Я так и думал! – воскликнул Корнеев. – Я именно так и думал!
Массовые казни – испытанный способ остаться в памяти потомков; до сих пор большинство устных преданий о Дракуле сохранилось именно в цыганских таборах.
Назад, в Центральное, Корнеев поехал нормальной дорогой, через Бульварное кольцо, чем очень Гусева расстроил. После встречи с директором поводов для размышления набралось дальше некуда. Гусев приветствовал бы любую задержку в пути. И когда на подъеме в двух шагах от Петровки «двадцать седьмая» влипла в пробку – искренне обрадовался.
Корнеев, напротив, по пояс высунулся в окно.
– Что за ерунда... – пробормотал он. – Никакого шевеления. Пэ, ты видел когда-нибудь такое на Бульварах?
– В прошлом веке, – лениво бросил погруженный в себя Гусев.
– Сходить посмотреть? – Корнеев дернул ручник, включил передачу и заглушил двигатель.
Гусев тяжело вздохнул и полез в «бардачок» за компьютерной панелью. Вывел на монитор карту города. И от удивления чуть не вывихнул себе челюсть.
На схеме перекрестка было пять... шесть... Нет, гораздо больше красных точек. И много синих. Маркер в виде крошечного автомата показывал – здесь стреляли, причем очередями.
– Корней, – выдавил из себя Гусев. – Похоже, мы застряли.
Он прыгнул с карты в оперативную сводку. Никаких деталей. Просто стрельба из автоматического оружия десять минут назад. Милиция уже на месте. АСБ к расследованию инцидента не привлекается. «Естественно – не наша компетенция. Наше дело забраковать преступника. Если найдут, кто...»
Гусев подвинул Корнееву панель, и тот в свою очередь тоже широко открыл рот:
– Мама!
– Вот именно. Ну что, полезли?
– Да... – Корнеев принялся судорожно копаться, проверяя игольник.
– Оставь, Корней, – хмыкнул Гусев. – Там всех уже убили.
На перекрестке оказалось форменное месиво из покореженного железа, костей и мяса. Обильно политое кровью. Гусев тяжело сглотнул, позади тихо охнул Корнеев. Похоже было, что машины едва успели тронуться на зеленый, и тут кто-то с тротуара принялся по ним стрелять. По всем сразу, поливая огнем от живота, не имея конкретной цели.
Милицейское оцепление гоняло зевак. Вокруг раскуроченных автомобилей образовался целый муравейник – белые халаты, серая форма, гражданская одежда, – все слилось в одну копошащуюся массу. Несколько «Скорых», отчаянно воя, пытались выбраться с перекрестка, и еще множество сирен, закладывая уши, надвигалось со всех сторон. Адский шум заглушал стоны раненых.
И хруст битого стекла под ногами.
На единственном свободном участке тротуара, где остановились выбраковщики, образовалась все-таки небольшая толпа. Приходилось все время тянуть шею. Гусев пробрался к светофору, чуть-чуть подтянулся на гладком столбе и попытался охватить картину происшествия целиком. Где-то он что-то подобное уже видел.
Очень много битого стекла.
Весь перекресток в кровавых следах – там, куда еще не натекло, кровь занесли на ботинках.
«Нет, – подумал Гусев. – Я такого не видел».
Слышал. Читал. Думал.
Саратов.
Парень с автоматом, расстрелявший трамвай.
Какой-то подонок, нацепивший на грудь имитацию аэсбэшного значка.
Провокатор.
Кто-то подергал его за полу куртки. Гусев удивленно посмотрел вниз. Там оказался Корнеев с немым вопросом в глазах. Гусев совсем забыл, что не один здесь.
Расстрелянные машины не успели разогнаться и сбились в кучу, только одна вылетела на бульвар и въехала на площадку летнего кафе – наверное, мертвый уже водитель нажал на газ.
«И то хорошо – никого не подавили».
Гусев решительно прошел сквозь толпу и оказался нос к носу с милицейским сержантом. У парня был такой вид, будто его сейчас одновременно вырвет и пробьет на слезу. Гусев огляделся и нашел человека покрепче, немолодого усатого толстого старшину.
– Кто стрелял? – Гусев показал старшине значок.
Он ждал какой угодно реакции, но только не той, что последовала. Глаза милиционера округлились, а на щеках проступили красные пятна.
– Пошел на х...й! – прошипел старшина. Усы его встопорщились, и он стал похож на разъяренного моржа.
– Ты чего?! – обалдел Гусев.
– Я сказал – пошел на х...й! – Старшина опустил руку на кобуру. Гусев быстро сдал назад и вдавил спиной в толпу прячущегося за ним Корнеева.
– Что такое? – удивился тот. – Не пускают?
