— Отпустите его, — скомандовал Оккинг. Он тоже тяжело дышал.
— Лейтенант, — возразил один из его людей, — если…
— Я сказал, отпустите!
Они молча повиновались. Я поднялся на ноги и наблюдал, как они неохотно убрали оружие и направились к выходу, недовольно бормоча что-то. Оккинг дождался, пока последний из них вышел за порог, затем медленно закрыл дверь, провел рукой по волосам и вернулся к столу. Он тянул время, чтобы успокоиться: лейтенанту не хотелось начинать разговор, пока он не возьмет себя в руки.
Наконец, опустившись в свое вращающееся кресло, он обратился ко мне.
— Что это значит?
Ни насмешки, ни сарказма, ни скрытой угрозы в голосе. Для меня кончилось время неопределенности и метаний; для Оккинга безвозвратно ушли дни, когда он мог играть снисходительно-презрительного профессионала.
Я положил записку на стол и дал ему возможность прочесть ее. Сел на жесткий пластмассовый стул и терпеливо ждал реакции.
Внимательно изучив записку, Оккинг закрыл глаза, устало потер веки:
— Господи.
— Кто бы ни был этот «Джеймс Бонд», он сменил модик. Тут написано: если как следует подумаю, догадаюсь, кто он теперь. Мне ничего не приходит в голову.
Оккинг уставился на стену, восстанавливая в памяти подробности убийства Селимы. Его глаза широко открылись, отвисла челюсть; он снова простонал:
— Боже мой!
— Что такое?
— Тебе что-нибудь говорит имя — Ксаргис Мохадхил Хан?
Где-то я слышал его, но в связи с чем? Не помню… Но могу сказать заранее — этот парень мне не понравится.
— Расскажи о нем, — попросил я.
— Лет пятнадцать назад он был довольно-таки известен. Этот психопат провозгласил себя новым Пророком то ли в Ассаме, то ли в Сиккиме, то ли еще где-нибудь на востоке. Сказал, что сияющий голубой металлический ангел спустился к нему, одарив откровением и священными заветами, основной из которых гласил: новоявленный посланец Аллаха должен начать джихад против белых женщин, убивая всех, встретившихся по дороге, а заодно уничтожать каждого, кто станет у него на пути. Он хвастался, что прикончил две или три сотни мужчин, женщин и детей, прежде чем его остановили. Перед казнью, сидя в тюрьме, он убил еще четверых.
Парню нравилось вырезать из тела жертв различные органы в жертву голубому металлическому ангелу. Определенные органы для каждого дня недели, или фазы луны, или еще чего-нибудь.
Воцарилась напряженная тишина.
— Став Ханом, он будет гораздо опаснее, — заключил я.
Оккинг мрачно кивнул.
— По сравнению с Ксаргисом Мохадхил Ханом будайинские головорезы кажутся компанией невинных сорванцов, вроде Тома и Джерри.
Я закрыл глаза, чувствуя свою беспомощность.
— Надо выяснить: он просто чокнутый или работает на кого-то?
Лейтенант созерцал стену за моей спиной, напряженно раздумывая. В правой руке он вертел дешевую бронзовую статуэтку русалки, украшавшую стол. Наконец он перевел взгляд на меня и вполголоса произнес:
— Насчет этого я могу тебя просветить. — Я с самого начала был уверен, что ты чего-то недоговариваешь. Ты знал, на кого работает Бонд, ныне Хан. Ты знал, что я прав насчет политической окраски убийств, верно?
— Послушай, давай отложим раздачу орденов на потом? Сейчас нет времени.
— Выкладывай-ка лучше свою историю. Если Фридландер-Бей узнает, что ты утаивал от него сведения, ты полетишь с работы прежде, чем успеешь покаяться.
— Не уверен, Одран, — сказал Оккинг, — но пробовать не собираюсь.
— Ну хорошо; ты скажешь наконец, на кого работал Бонд?
Лейтенант отвернулся. Когда он снова взглянул на меня, лицо его было искажено, словно от физической боли.
— Он работал на меня, Одран. Честно говоря, этого я не ожидал. Не зная, как отреагировать, я промолчал.
— Ты наткнулся на нечто более серьезное, чем просто серия убийств, признался Оккинг. — Полагаю, ты об этом догадываешься, однако понятия не имеешь, насколько все серьезно. Ладно. Я получал деньги от одного европейского правительства за то, что взялся найти некоего субъекта, сбежавшего оттуда в наш город. Этот тип дожидался своей очереди управлять страной. Определенные политические силы хотели от него избавиться. Правительство, на которое работал я, хотело его отыскать и вернуть живым и здоровым на родину. Тебе ни к чему знать подробности интриги; я излагаю все в общих чертах. Я нанял Джеймса Бонда, чтобы он нашел этого человека и помешал другой стороне убить его.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы это переварить. Трудно усвоить такое количество информации в один присест: можно заработать острое несварение мозга.
— Бонд убил Богатырева. Потом Деви. А после того, как превратился в Кеаргиса Хана, Селиму. Значит, я был на верном пути с самого начала — русского убили не просто так. Это вовсе не нелепая случайность, как ты. Папа, да и все остальные упорно пытались внушить нам. Вот почему ты не очень-то ревностно расследовал эти убийства. Ты и так знал, кто преступник.
— Если бы так, Одран. — Оккинг выглядел невероятно уставшим, почти изможденным. — Я не имею ни малейшего понятия, кто работает на другую сторону.
У меня хватает улик: одинаковые следы — кровоподтеки, отпечатки ладоней и пальцев нубийцы на истерзанных телах, довольно полные данные о габаритах и весе преступника. В общем, масса мелких деталей. Но я не знаю, кто он, и это меня пугает.
— Ах, пугает? Тогда ты просто образец смелости! Все в квартале неделями не высовывают носа из-под одеяла, молясь о том, чтобы нож убийцы располосовал кого-то другого, а ты напуган… Чего же ты боишься, Оккинг?
— Другая сторона выиграла; наследник престола уничтожен. Однако убийцы на этом не успокоились. Почему? Цель достигнута, операция завершена. Возможно, они уничтожают всех, кто может их опознать.
Я задумчиво прикусил губу:
— Вернемся немного назад, хорошо? Богатырев работал на посольство одного из русских царств. Что связывало его с Деви и Селимой?
— Я ведь говорил, что не хочу углубляться в детали. Это грязное дело, Одран. Может, хватит того, что я уже рассказал?
Я снова взорвался.
— Оккинг, твой поганый наемник наметил меня в качестве следующей жертвы!
Поэтому я имею полное право знать все подробности. Например, почему ты не прикажешь своему парню немного отдохнуть?
— Потому что он исчез. Когда принца убила другая сторона, Джеймс Бонд словно растворился в воздухе. Я не знаю, где он и как войти с ним в контакт.
Теперь он работает на самого себя.
— Или новый хозяин выдал ему другие инструкции.
Первый, о ком я подумал, был не Сейполт (что выглядело бы вполне логично), а Фридландер-Бей. И не смог сдержать дрожи. Теперь я понимал, что обманывал себя, рассуждая о причинах участия Папы в данном деле — страх за собственную жизнь и похвальное желание защитить свою паству. Нет. Папа никогда ничего не делал так просто. Каждый его поступок имел как бы двойное дно. Что, если он стоял за ужасными событиями последних месяцев? Такую возможность больше нельзя отвергать…
