Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

Джулиана не поняла. Кэролайн пояснила:

– Насколько я знаю Гота, он намекает, что предпочел бы сидеть, а не стоять в присутствии Христа.

«Гимн», – сообразила Джулиана.[134]

– Итак, вы оставили Высокий замок и вернулись в город? – спросила Джулиана.

– Что-нибудь выпьете? – вместо ответа предложил Эбендсен.

– Давайте, – согласилась она. – Только не «старомодный». – Джулиана давно заметила бар с несколькими бутылками виски, бутербродами, бокалами, миксером, льдом, вишнями и ломтиками апельсина. Она направилась туда в сопровождении Эбендсенов. – Плесните немного «харпера»[135] на лед. Вы знакомы с оракулом?

– Нет, – ответил Эбендсен, готовя для нее напиток.

– С «Книгой перемен», – пояснила она.

– Незнаком, – повторил он, подавая бокал.

– Прекрати ее дразнить, – попросила Кэролайн.

– Я прочла вашу книгу, – сказала Джулиана. – По правде говоря, дочитала сегодня вечером. Откуда вы про все это узнали? Про мир, о котором пишете?

Эбендсен, хмуро глядя в сторону, тер верхнюю губу суставом согнутого пальца.

– Вы пользовались оракулом?

Эбендсен молча взглянул на нее.

– Только прошу вас, не надо острить или ребячиться. Скажите без лукавства.

Сложив на груди руки, пожевывая губу и покачиваясь на каблуках, Эбендсен смотрел в пол. Шум голосов в комнате стих, те, кто находился поблизости, прислушивались к разговору. Джулиана почувствовала перемену вокруг – ее слова не пришлись по вкусу. Но брать их назад или переводить в шутку она не собиралась – не для того зашла так далеко, в прямом и переносном смысле.

Ей был необходим ответ.

– Это… трудный вопрос, – вымолвил наконец Эбендсен.

– Нет, не трудный.

В комнате наступила полная тишина. Все смотрели на Джулиану, Кэролайн и Готорна.

– Сожалею, но я не готов ответить, – сказал Эбендсен. – Вам придется с этим смириться.

– Тогда как вы написали книгу? – настаивала Джулиана.

– Что делает эта брошь на вашем платье? – спросил он, указывая бокалом. – Отгоняет аним, враждебных духов вечного мира, или всего-навсего соединяет части в целое?

– Почему вы пытаетесь сменить тему? – спросила она. – Почему уходите от ответа, делая бессмысленные замечания?

– У каждого есть… производственные секреты, – неохотно проговорил Готорн Эбендсен. – У вас – свои, у меня – свои. Вам следует принимать мою книгу за чистую монету – как и я принимаю то, что появляется перед моими глазами… – Он снова указал на грудь Джулианы бокалом. – Не задаваясь вопросом, настоящее там внутри или сделанное из пружинок, деревяшек и поролона. Что это, если не вера в человеческую природу и в то, что мы видим вообще?

«Похоже, он раздражен и волнуется, – решила Джулиана. – Куда подевались вежливость и гостеприимство? И Кэролайн, – заметила она краем глаза, – больше не улыбается – губы плотно сжаты, лицо сердитое».

– В книге вы показываете, что существует выход. В этом ее смысл?

– Выход?.. – насмешливым эхом отозвался он.

– Вы мне очень помогли. Я поняла, что нет смысла бояться, нет смысла жалеть, ненавидеть, избегать и убегать. Или преследовать.

Эбендсен рассматривал ее, покачивая бокал.

– По-моему, в этом мире очень многое стоит свеч, – вымолвил он.

– Я знаю, что вам приходит на ум. – Джулиане были не в новинку такие взгляды, но с недавних пор они перестали ее волновать. – В гестаповском досье утверждается, что вам нравятся такие женщины, как я.

Эбендсен лишь слегка изменился в лице.

– Гестапо не существует с сорок седьмого.

– Ну, значит, в СД, или где-то там еще.

– Вы не могли бы объяснить подробнее? – резко спросила Кэролайн.

– Могу и хочу, – ответила Джулиана. – Я приехала в Денвер с одним из них. Они твердо решили добраться до вас рано или поздно. Вам бы спрятаться куда-нибудь, где вас не смогут найти, а не жить у всех на виду, впуская в дом кого попало. Меня, например. Когда сюда пришлют следующего убийцу, может не найтись человека, чтобы остановить его.

– Вы сказали – следующего, – произнес Эбендсен, обдумав ее слова. – А что с тем, который был с вами? Почему он не здесь?

– Я перерезала ему горло, – кратко ответила она.

– Это что-то, – пробормотал Эбендсен. – Услышать такое от женщины, которую видишь впервые в жизни…

– Вы мне не верите?

– Ну что вы… – Он как-то по-доброму, виновато улыбнулся. Видимо, ему и в голову не пришло усомниться в ее словах. – Спасибо.

– Пожалуйста, спрячьтесь от них, – попросила Джулиана.

Он отрицательно покачал головой.

– Видите ли, мы пытались. Вы же читали на обложке: оружие, проволока под током и все такое… Я так написал, чтобы создать видимость, будто и сейчас живу в крепости. – В его голосе слышалась усталость.

– Ты хоть бы оружие носил, – укорила его жена. – Знаю, когда-нибудь впустишь в дом незнакомца, и он пристрелит тебя. Какой-нибудь нацистский профессионал.

– Если захотят, они все равно до меня доберутся, – отмахнулся Эбендсен. – Несмотря на Высокий замок, колючую проволоку и прочее.

«Так ты фаталист, – подумала Джулиана. – Сам себе подписал смертный приговор. Неужели знаешь свою судьбу, подобно тому, как узнал о мире, который описал в книге?»

– «Саранчу» придумал оракул, так ведь? – спросила она.

– Правду хотите знать?

– Хочу и имею на это право.

– Оракул крепко спал, пока я писал книгу. Спал в углу кабинета. – Его глаза были серьезны, лицо помрачнело еще сильнее и даже как будто вытянулось.

– Скажи правду, – потребовала Кэролайн. – Ты в долгу перед ней. Я отвечу вам, миссис Фринк, – обратилась она к Джулиане. – Гот задавал вопросы. Тысячи вопросов. И искал ответы в гексаграммах. Тема. Исторический период. Сюжет. Персонажи. На это ушли годы. Гот даже спросил, ждет ли его книгу успех. Оракул ответил, что успех будет огромен, впервые за всю литературную карьеру мужа. Так что вы правы. Должно быть, вы сами часто общаетесь с оракулом, если догадались.

– Раньше мне и в голову не приходило, что оракул может сочинять книги. – Джулиана пожала плечами. – А вы когда-нибудь спрашивали его об этом? И почему он придумал именно «Саранчу», а не что-нибудь другое? И почему в ней Германия и Япония проиграли войну? Есть ли тут скрытый смысл, как обычно в его ответах?

Готорн и Кэролайн молчали. Наконец Эбендсен ответил:

– Мы с ним очень давно решили насчет гонорара. Если спрошу, почему он написал «Саранчу», придется отдать ему свою долю. Вопрос предполагает, что я всего-навсего печатал на машинке, а это далеко не так.

– Я спрошу его, – сказала Кэролайн, – если ты не хочешь.

– Это не твой вопрос, – ответил Эбендсен. – Пусть она спросит. – Он повернулся к Джулиане. – У вас неестественный разум. Вы знаете об этом?