Но на всех репеллента по-прежнему не хватало. За ним выстраивались очереди, а потом и вовсе ввели запись. Ведь ждать привоза в надежде успеть — значит, терять время. А приобрести защиту могли многие, поскольку, по общему решению союза (инициатором являлась Лиля), плата за репеллент была обоснованной, доступной практически для всех и не менялась. Поэтому вскоре труд и его результаты стали исчисляться в «листьях» (для лучшей сохранности шарики мази заворачивались в листья одного из деревьев).
Присутствие Цезаря в Волгограде не осталось без внимания свободных, вызвав новую волну мнений и слухов о посвящённых. С одной стороны, теперь люди увидели, что Цезарь тоже болеет, причём порой тяжело, а следовательно — союз не лжёт, когда говорит о своих возможностях. С другой, многим не понравилась необычная серьёзность трёхлетнего мальчика, его готовность безропотно принимать даже самое неприятное лечение и трудиться. Его характер слишком отличался от того, который ожидали и который видели на потомках йети — те, хотя и помогали, но оставались детьми. По этой причине большая часть народа укрепилась во мнении, что посвящённые — бессердечные учёные, для которых важны только рабочие руки, подопытный материал и результаты экспериментов. Лишь очень немногие считали, что мальчик за свою короткую жизнь успел многое испытать и перенёс слишком много горя… а это заставляет по-другому смотреть на мир.
Кроме того, негативное общественное мнение подогрел двукратный визит полукровок (как посвящённых, так и сатанистов) — их холодность и безразличие оттолкнуло народ. Впрочем, и однократный визит молодых орденских йети подлил масла в огонь: хотя йети вели себя как дети, но они быстро начали сторониться чужих людей, судя по всему, чувствуя их предвзятость к родному племени. А пару раз даже чуть не полезли в драку из-за грубых высказываний в адрес посвящённых. В отличие от терпеливого Цезаря и бедных эмоциями полукровок, йети не выдержали общественного давления и предпочли быстро вернуться в Орден. Отличия накапливались, и союз всё явственней отделялся от остальных свободных, как, впрочем, и племена — от одиночек. Люди взаимодействовали, но уже плохо понимали друг друга. И не особенно стремились понять.
Эксперимент с отселением йети завершился успехом, хотя для этого потребовалось около года. В результате появилась четвёртая фертильная пара. На этом йети успокоились и разбегаться не стали. Данному разумному виду приходилось выбирать: либо тесное взаимодействие особей, дающее возможность развития, но и бесплодие, либо разбиение на мелкие группы и размножение. Во втором случае йети пришлось бы смириться с относительным одиночеством и отказаться от многих достижений: ведь пара не сможет даже поддерживать то, чего достигли сотни. Поэтому пока жители Колыбели предпочли первый вариант. И даже фертильные экспериментаторы вернулись, как только миновала угроза выкидыша.
2 января — 7 июля 6 года. Земли свободных
— Всё хорошо не бывает, — философски заметила я, отчищая остатки скорлупы с плёнки небольшого яйца.
С производством репеллента опять возникли проблемы. Сначала был дефицит производителей защитного вещества — его решили, приручив прусов. Потом ограничения, накладываемые инкубатором — от них избавились, начав использовать яичную плёнку в качестве фильтра. С дефицитом воска тоже вроде бы разобрались… но теперь снова не хватает яиц и прусов. У животных от частого сбора пота даже раздражение появилось — а это приводит к снижению продуктивности. Однозначно надо увеличивать стадо, но сами по себе прусы не стремятся объединяться, да и размножаться не спешат. Кроме того, по разработанной Лилей методике, пот надо обрабатывать не позже, чем через через четверть часа после сбора. С учётом того, что приготовление мази требует немало оборудования, которое с собой не потаскаешь, стадо должно находиться прямо рядом с Орденом — а это новые трудности.
Яичная плёнка, хотя и годится в качестве фильтра, но быстро приходит в негодность. Теперь нам приходится снимать её не только с крупных (как было при дефиците воска), а даже с мелких яиц, с перепелиное размером. В общем, опять сложности. Надо искать другой материал для фильтров, иначе мы так и не сможем увеличить производство защитной мази настолько, чтобы хватило всем желающим — то есть всем свободным. С этой целью при каждой возможности мы собирали образцы, чтобы испытать их в качестве фильтров. Но успеха пока не добились.
Однажды вечером, сразу после ужина, Игорь попросил сообщить, по какому конкретно адресу я жила на Земле, точную дату рождения и ещё несколько совершенно не имеющих значения сведений о далёком полузабытом прошлом.
— Мне не жалко, но тебе-то это зачем? — искренне удивилась я.
— Хочу кое-что проверить, — уклончиво ответил лидер.
Получив сведения, он не стал их записывать, а только кивнул своим мыслям и посмотрел на экран компьютера. А вот сидевший рядом с математиком и подглядывающий за его работой Маркус не удержался от удивлённого возгласа.
— Тут точно? — поинтересовался он у Игоря.
— Записал с её слов, — пожал плечами лидер.
Я подошла ближе, и математик без возражений повернул ноутбук, чтобы было удобнее прочитать написанное.
— Это что, распознавание речи? — поинтересовалась я, вспомнив, что Игорь не прикасался к клавишам. Потом перевела взгляд чуть выше и поражённо выдохнула: — Не может быть!
Судя по пометке, все эти сведения математик получил не от меня, а от Летуньи.
— Но как?.. — я беспомощно оглядела собравшийся вокруг народ.
— Я уже давно подозревал неладное, — сообщил лидер. — Слишком точное совпадение по некоторым пунктам было у отдельных людей при анкетировании. К сожалению, дополнительные вопросы им уже не задашь — контакта с царскими людьми у нас нет. Поэтому, когда увидел подозрительную схожесть в ответах Летуньи и твоих, да ещё и вещи вы выбрали похожие: у обоих нож, летательный аппарат и компьютер…
Игорь не закончил фразу, но всё и так очевидно. Я и Летунья — один и тот же человек. Это ужасно!
— …Всё думаю завести знакомство с некоторыми людьми в сети, чьи данные тоже подозрительно совпадают, — спокойно продолжил математик. — Но пока руки не доходят.
— Но это же кошмар! — высказала я своё беспокойство. — Если я и Летунья — один человек… если она знает то же самое, что и я… это же катастрофа!
— Вы — разные люди, — не согласилась Щука. — Я знаю тебя и знаю Летунью — вы разные.
— Но ведь мы же… — начала я, но Росс перебил.
— Думаю, тут та же ситуация, что и с «банками генов», — сухо усмехнулся он. — Ни ты, ни она не являетесь тем человеком, памятью которого пользуетесь. Просто и тебе, и ей… и, возможно, ещё десятку, а то и сотне «наследников» скопировали память той, что когда-то жила на Земле, — зеленокожий хищно оскалился, а потом горько рассмеялся. — Уверен, что вы не одиноки. Где-то ходят десятки «Россов», «Юль», «Вадимов» и всех прочих. Если, разумеется, не погибли. Мне тоже неприятно думать, что где-то есть такие же, как я.
