Когда ребенок появился на свет, только должность и особое положение Андрианы смогли спасти его от спецклиники. Таким, как Лиля, среди нормальных людей места не было. Андриана добилась разрешения оставить дочку дома под строгой подпиской никому и никогда не показывать этого уродца. С замиранием сердца она наблюдала за взрослением ребенка, надеясь, что случится чудо и все обойдется. Дорогие препараты, лучшие врачи – ничего не помогло. В три годика появились первые признаки страшной болезни. Андриана выслуживалась, как могла, бралась за любую работу по распоряжению правительства, лишь бы дочка осталась с ней.
— Я не знаю, что будет завтра, — говорила Андриана, поглаживая Лилечку по жиденьким волосикам. – Я больше не могу ручаться, что дочка останется со мной. Да и в нынешних условиях вряд ли я долго смогу скрывать ее существование. В любой момент могу получить пулю в лоб. Или меня уволят к чертовой матери… или посадят, как козла отпущения. Что тогда будет с ней? Вы понимаете?
Мы лишь кивали.
— Прошу вас, возьмите ее с собой. Вы хорошие люди и не сделаете ей ничего плохого. А я обещаю, что вас выпустят из страны. Я обеспечу вас всем необходимым, никто никогда не узнает, где вы, только возьмите Лилечку с собой. Может, там она проживет дольше.
Андриана снова начала плакать. Девочка, вглядывалась в лицо мамы и тоже вот-вот готова была разрыдаться.
— Конечно мы возьмем Лилю, — спохватился Илья. – Не беспокойтесь. С ней все будет хорошо.
— Спасибо.
У Андрианы запищал телефон. Она вытерла слезы и подняла трубку. Ее голос снова стал резким и уверенным. После короткого разговора она обратилась к нам:
— Вам пора. Ко мне сейчас приедет министр. Когда вы вылетаете?
— В шесть вечера с частного аэродрома на севере города, — ответил Илья.
— Хорошо. В половину шестого я буду там с Лилей. Что еще я могу для вас сделать? Может, нужна провизия, одежда?
— У нас все приготовлено.
Андриана провела нас до двери.
— Анна, простите меня за все. Поймите…
— Не надо ничего говорить. Я все понимаю. Вы тоже простите меня.
— Я помогла бы вам, даже если бы не Лилечка.
— Андриана, можно еще кое о чем попросить? – я решила воспользоваться моментом.
— Конечно.
— Я обещаю, что всегда буду с вашей дочерью и буду ухаживать за ней, как за родной. А вы пообещайте, что отпустите с нами даже тех, кого никогда бы не отпустили.
— Вы о ком?
— Просто пообещайте. Они нужны нам там. Без них мы не справимся.
— Если нужны, обещаю.
Мы вышли во двор, быстро сели в машину и поехали домой. Мутная полоса рассвета белела на востоке.
* * *Днем Феликс привез гостя. Точнее гостью. Ирина, бледная и ослабшая после болезни, с серыми кругами под глазами, вошла в тесный подвальчик и осталась с нами. Как же я рада была видеть ее живой и здоровой! Порываева и Смольскую тоже спасли, но они до сих пор находились в больнице.
Ира за это время сильно изменилась: раньше всегда веселая и озорная, теперь стала серьезной и молчаливой. Произошедшее в Африке заставило ее посмотреть на свою жизнь по-другому. Она больше не хотела работать на организацию, которая бросила нас умирать на другом конце земли. Здесь ее больше ничего не держало – не осталось ни родственников, ни друзей: единственного брата убили месяц назад при оказании сопротивления служащим спецотдела. Его беременную жену силой увезли на аборт. Больше о ней ничего не известно.
Ира согласилась лететь с нами, хоть ей, так же как и мне, не нравился конечный пункт назначения. Но других вариантов не было.
Вечером, собрав вещи и заколотив двери домика, мы отправились на аэродром. Там нас уже ждал небольшой самолет и машина Центра евгеники. Ни сотрудников, ни охраны видно не было, но мы все же решили перестраховаться: остановили микроавтобус возле выхода на взлетную полосу и договорились, что никто из машины не выйдет, пока мы с Ильей не разведаем ситуацию и не дадим знак, что можно подниматься на самолет.
Андриана была одна и разговаривала с пилотом. Рядом, на ступеньках трапа сидела Лилечка в желтом платьице и такого же цвета панаме. То, что девочка была с мамой, внушало доверие. Как только я увидела лицо Андрианы, ее уставшие и полные надежды глаза, успокоилась окончательно. Она не соврала.
— Здравствуйте, — Андриана улыбнулась и протянула руку мне, затем Илье.
— Здравствуйте. Ну что, мы летим?
— Да. Я оформила разрешение, хоть это было и не просто. Я также распорядилась, чтобы подвезли кое-какие припасы: еда, медикаменты, одежда, фильтры для воды – все уже в самолете. Еще есть сборный комплекс для жилья. Такой же, как та лаборатория, в которой вы жили в Африке, только меньше размером. Вся техническая начинка работает на солнечных батареях, чтобы вы не зависели от генераторов и аккумуляторов. Надеюсь, вы не повторите ошибки экспедиции.
— А как мы это все установим?
— Там нет ничего сложного. В ящиках найдете руководство по эксплуатации и необходимые инструменты. А, чуть не забыла! Еще есть компьютер со спутниковой связью. Не уверена, что эта техника проработает долго, но я хочу хотя бы знать, как вы там устроитесь. Анна, позаботьтесь о Лилечке, прошу вас. Все необходимые медикаменты, лекарства и инструкции есть. Вы врач. Я на вас надеюсь, — Андриана взяла дочку на руки и нежно поцеловала. Лилечка тоненькими ручками с лиловыми прожилками вен крепко обняла шею мамы.
В тот момент я увидела Андриану совершено другой. Почему я когда-то решила, что она мне враг? Обычная слабая женщина с необычно тяжелой ношей. Вряд ли такая работа, высокая должность и непомерная ответственность приносили ей счастье. Сражаться со старостью и смертью, держа на руках маленького старичка, смог бы далеко не каждый. А ей это было по силам. И даже поверить и отдать своего ребенка чужому человеку, летящему неизвестно куда, неизвестно зачем, она тоже смогла.
Еще сутки назад я и подумать не могла, что в жизни этой успешной и сияющей женщины может быть такое горе. И если так, то сколько еще людей, которые друг о друге ничегошеньки не знают, но предполагают, додумывают, дорисовывают… И получается одна большая ошибка. А ведь все просто: если убрать все эти сложности, навороченные горой неверные представления друг о друге, все можно исправить. Андриана останется с ребенком, который сможет свободно гулять по улицам, мама больше никогда не будет жить в подвале, женщины смогут рожать детей без разрешений и комиссий, не будет войны и голода. Это же не так сложно, надо только открыть глаза и понять друг друга.
Все просто… но чего же не хватает, чтобы все встало на свои места? Наверное, смерти. Простого и сложного регулятора, беспристрастного судьи. Или Бога. Может, тот Бог, о котором говорит Илья, которого боятся и на которого надеются, и есть смерть? Пока мы боимся умереть, в нас живет Бог. Когда мы перестаем умирать, Бог покидает нас, а мы остаемся наедине со своей бесконечно долгой и непомерно бессмысленной жизнью.
